«Золотая маска» — за «Любовь к трём апельсинам»

Весной каждого года театральная общественность России взбудораженно гудит и клокочет, перетряхивая свой репертуар и оценивая режиссерские изыски и даровитость своих актеров. «В Москву, в Москву!». Представители всех жанров театрального искусства — драмы, оперы, балета, оперетты и мюзикла, кукольного театра лелеют надежду заполучить, пожалуй, престижнейшую национальную театральную премию, учрежденную в 1994 году, — загадочно сверкающую самоцветами «Золотую маску».

В этом году «Маска» заблистала и в Уфе: ее как лауреат премии в номинации «специальная премия жюри музыкального театра» привез Ильгам Валиев, ныне, правда, солист Екатеринбургского театра оперы и балета, — капризный Принц из оперы «Любовь к трем апельсинам». «Маска» по праву приехала в Уфу, — считает певец, — здесь я сделал первые шаги на оперной сцене, Аксаковский дом радовался моим первым удачам, огорчался неудачам».

В этом году фестиваль проходил в 18-й раз, и, что особенно волновало: на обновленной сцене Большого театра. С одной стороны, было очень ответственно — вплоть до мурашек по коже от почтительного трепета, а с другой, огромная, незнакомая сцена вносила-таки дискомфорт в игру артистов. «Наши «Апельсины» созрели ровно год назад, комиссия «Золотой маски» приезжала в театр отсматривать спектакли, и по ее решению в Москву поехали «Три апельсина», номинировавшись сразу на три премии. Уже знакомый уфимскому зрителю по, скажем прямо, не совсем удачным спектаклям «Волшебная флейта» и «Бал-маскарад» Уве Шварц в этот раз потрафил искушенной публике, поставив пьесу лукавого сказочника Гоцци как спектакль в спектакле. Хор очень профессионально выполняет двойную задачу: изображая зрителей и артистов одновременно. Режиссер с первых минут действия вовлекает зрителей в пестрый круговорот событий: для солистов заранее куплены места в зале, а перед началом спектакля скорбно потупившийся конферансье объявляет об отмене спектакля. Не желает ли уважаемая публика посмотреть концерт, подготовленный лучшими силами театра? Артисты-зрители еще больше увеличивают шумиху и подначивают особо легковерных требованиями вернуть деньги за испорченный вечер. Нет! Жива-таки детская доверчивость нашего зрителя к восхитительному обману театрального волшебства! В зале — свое представление: кто-то вызывает такси, кто-то, махнув рукой, остается посмотреть на то, что ему подсунули взамен обещанного. Но ария Дон Жуана внезапно сменяется увертюрой «Любви к трем апельсинам», а довольный обманом зритель погружается в атмосферу итальянских любовных страстей.

Уве Шварц, если вспомнить его прежние постановки, остался верен своим пристрастиям к техническим эффектам: открывающимся люкам, летающим платформам и креслам. Чему очень рад зритель, и что, быть может, оправданно, когда речь идет об опере-сказке.

«Прокофьевские «Апельсины» — та редкая опера, которую достаточно трудно испортить практически любой интерпретацией. Главное, чего не должно быть на сцене в этом произведении, – это скуки. Принцип «театра в театре», использованный Прокофьевым, усилен немецким режиссером Уве Шварцем многократно: зрители охотно включаются в эту игру, смеются, что-то выкрикивают, аплодируют. Для любого классического опуса это, наверно, было бы катастрофой, но для «Апельсинов» — ровно то, что нужно. Принимая во внимание энтузиазм всей труппы, старающейся передать настроение и идеи прокофьевского комедийного произведения, нельзя не отметить отдельно яркий тенор Ильгама Валиева (Принц), культурный и ровный бас Андрея Решетникова (Король Треф), приятное сопрано Ирины Боженко (Нинетта)» — так отозвались московские критики о спектакле екатеринбуржцев. Правда, всячески обласкав наградами все же постановку знаменитого Георгия Исаакяна.

Принц Валиева начался с резкого неприятия певцом своей роли. «Исполняя романтические партии — Герцога, Рудольфа, Каварадосси, — ставишь перед собой одну задачу — сыграть любовь, страдания в разлуке, — вспоминает Ильгам. — В этой же роли мне пришлось буквально встать с ног на голову. Принц — полный антипод моему характеру, нытик, зануда и ипохондрик. Конечно, все мы любим поплакаться какое-то время. А заколдованный, Принц и вовсе превращается в придурковатого неумеху, ничего не видевшего в жизни. Комического героя столь же тяжело играть, как и пьяного. Недоиграешь — зритель расценит как актера, лишенного мастерства. Переиграешь — публика сразу почувствует фальшь. Сложна попервоначалу была и музыка Прокофьева — словно математика для мозгов. Пуччини, Чайковский, Верди — это все близко российской душе. Прокофьев — это катастрофа для новичка. И то, что мой Принц понравился, видимо, все-таки результат труда, тяжелого, шаг за шагом постижения гения».

Кстати, екатеринбургский оперный театр обязан первой в своей истории «Золотой маской» башкирскому певцу. До этого ее счастливым обладателем неоднократно становился знаменитый театр оперетты. Она пришлась как нельзя более кстати: оперный театр вскоре отмечает свое 100-летие.