В чём ошибся фантаст Герберт Уэллс?

Сегодня вдруг стали злободневными путевые заметки «Россия во мгле» английского писателя-фантаста Герберта Уэллса, написанные им после приезда в Москву и Питер в 1920 году и встречи с Владимиром Лениным. Вот бы эти заметки взять да положить сейчас на стол перед премьером Борисом Джонсоном. И перед Джо Байденом, а также перед французом Макроном и другими лидерами западных стран и послушать их комментарии. Ведь писатель-то англосакс по рождению, по воспитанию и образованию.

Совершим путешествие в самое начало XIX века. В 1900-м в Уфу дважды приезжает Владимир (Ульянов) Ленин, будущий объект интереса Герберта Уэллса, и проводит у нас в общей сложности почти месяц. Несмотря на то, что оба раза мотивы пребывания сугубо семейные (обустраивал быт ссыльной супруги Надежды Крупской), тридцатидневный уфимский период жизни Ленин использует отнюдь не для кумысолечения, как другие московские знаменитости того времени, а для бурной политической деятельности, по кирпичикам выкладывая основу той самой будущей страны. Эту публикацию мы приурочили к 22 апреля — дню рождения первого руководителя страны СССР, дате, которую уважающие отечественную историю россияне не могут позволить себе обойти вниманием.

Об Ульянове-Ленине сегодня пишут и говорят редко и мало. Причин на то, думаю, две. Во-первых, не стало Страны Советов — не по его, конечно, вине; во-вторых, Ленин — личность необъятная, и пока ни один серьезный ученый не осмелился подступиться к анализу творчества вождя и его значения для развития человечества. Парадокс в том, что Ленин до сих пор представляет некую тайну, хотя открыт как никто другой. Тайну для всех, особенно для коммунистов. А для лукавых либералов он — кол осиновый. Для меня, простого журналиста, Владимир Ильич тоже загадка: прежде всего потому, что умудрился один, без аппарата помощников и советников, оставить после себя полное собрание сочинений в 55 томов!

Писал часто не в кабинетных условиях, на коленке, без печатной машинки, без компьютера (тогда еще такого слова даже не было) с Википедией, набитой подсказками. Нынешние лидеры стран, во всяком случае из тех, кто на слуху, в большинстве своем не имеют на счету ни одной статьи, написанной собственноручно и своими полушариями. Вру, была у Ленина одна-единственная печатающая его рукописи на машинке помощница — жена Надежда Крупская. Вот и весь аппарат!

Мы Ленина как личность, как руководителя страны не знаем. Нам и не дают его знать. Вынуждают повторять слова тех, кто боится идей, мыслей, всего наследия основателя СССР. Тем злободневнее визит английского писателя в 1920 году в Москву. Этот англичанин, по убеждениям вовсе не коммунист, захотел узнать правду о революции. Познакомиться с ее вождем. Соотнести положение граждан России и Великобритании. Жаль, что на его записках не воспитывали партийную номенклатуру СССР.

Начиная с 90-х прозападная русофобская верхушка (называться элитой она недостойна) двух российских столиц предала анафеме революцию 1917 года, большевизм, марксизм, ленинизм, обвинив все идеологические составляющие советской власти в разрушении страны. Но вот что пишет Герберт Уэллс, настоящий англичанин, выросший в семье лавочника, работавший в магазине, аптеке, усиленно занимавшийся перед поступлением в колледж самообразованием (по убеждениям он — за эволюционное преобразование мирового капитализма в мировой социализм), и, наконец, ставший писателем:

«Вы, конечно, скажете, что это зрелище беспросветной нужды и упадка жизненных сил — результат власти большевиков. Я думаю, что это не так. О самом большевистском правительстве я скажу позднее, когда обрисую всю обстановку в целом. Но я хочу уже здесь сказать, что эта несчастная Россия не есть организм, подвергшийся нападению каких-то пагубных внешних сил и разрушенный ими. Это был больной организм, он сам изжил себя и потому рухнул. Не коммунизм, а капитализм построил эти громадные, немыслимые города. Не коммунизм, а европейский империализм втянул эту огромную, расшатанную, обанкротившуюся империю в шестилетнюю изнурительную войну. И не коммунизм терзал эту страдающую и, быть может, погибающую Россию субсидированными извне непрерывными нападениями, вторжениями, мятежами, душил ее чудовищно жестокой блокадой. Мстительный французский кредитор, тупой английский журналист несут гораздо большую ответственность за эти смертные муки, чем любой коммунист. Но я вернусь к этому после того, как несколько подробнее опишу все, что мы видели в России во время нашей поездки. Только получив какое-то представление о материальных и духовных проявлениях русской катастрофы, можно понять и правильно оценить большевистское правительство.

В своем рассказе я старался также дать беспристрастную оценку деятельности большевистского правительства. Большевики, составлявшие менее пяти процентов населения, сумели захватить и удержать власть в стране только потому, что во время этой грандиозной катастрофы они явились единственной группой людей, связанных общностью убеждений и стремлений. Я не разделяю их убеждений, мне смешон их пророк Маркс, но я понимаю и уважаю их стремления. Несмотря на все свои недостатки — а их отнюдь не мало, — только они могли стать становым хребтом возрождающейся России. И только на основе советской власти может она вернуться к цивилизации. Огромная масса населения России — крестьяне, неграмотные, жадные и политически пассивные. Они суеверны, постоянно крестятся и прикладываются к иконам — особенно это заметно в Москве, — но они далеки от истинной религии. Политические и социальные вопросы интересуют их только, поскольку дело идет об их собственных нуждах.

В основном большевиками они довольны. Православный священник совершенно не похож на католического священника Западной Европы; он сам — типичный мужик, грязный и неграмотный, не имеющий никакого влияния на совесть и волю своей паствы. Ни у крестьян, ни у духовенства нет никакого творческого начала. Что касается остальных русских, как в самой стране, так и за ее пределами, — это пестрая смесь более или менее культурных людей, не связанных ни общими политическими идеями, ни общими стремлениями. Они способны только на пустые споры и беспочвенные авантюры».

Написано сто лет назад. Очевидцем. Свежим взглядом иностранца. Принципиальным противником всяких революций. Либералам российского розлива надо бы внимательнее читать классиков, которые ставили задачу оставить потомкам правду о виражах истории. Иначе как давать корректные оценки настоящему, если не знать отечественного прошлого?

А как актуальны слова Уэллса о «субсидировании извне»! Ничего не изменилось и сто лет спустя.

Английский фантаст также не мог обойти то, как коммунисты относятся к хрупкому «цеху» искусства, литературы, к ученому сообществу, невзирая на имевшие там место перегибы и жестокости: «Надо отдать должное большевистскому правительству: оно осознало угрозу полной гибели русской культуры и, несмотря на блокаду и непрестанную борьбу с субсидируемыми нами (англичанами. — Авт.) и французами мятежами и интервенцией, которыми мы до сих пор терзаем Россию, разрешило эти «спасательные» организации и оказывает им содействие. Наряду с Домом ученых создан Дом литературы и искусств… Большинство писателей и художников нашли работу по выпуску грандиозной по своему размаху, своеобразной русской энциклопедии всемирной литературы. В этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке. В Англии и Америке выпуск серьезной литературы по доступным ценам фактически прекратился сейчас из-за дороговизны бумаги. Духовная пища английских и американских масс становится все более скудной и низкопробной, и это нисколько не трогает тех, от кого это зависит».

Уэллс, безусловно, утопист, хотя таковым считает Владимира Ильича. Его идеологические принципы следующие: заорганизованный капитализм, недостатки буржуазного общества исчезнут, если капиталисты добровольно подчинятся сообществу ученых. Между тем при таком возвышенном мнении об ученых Уэллс не верит в план ГОЭЛРО — самая, пожалуй, значительная ошибка фантаста:

«Дело в том, что Ленин, который как подлинный марксист отвергает всех «утопистов», в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации. Он делает все от него зависящее, чтобы создать в России крупные электростанции, которые будут давать целым губерниям энергию для освещения, транспорта и промышленности. Он сказал, что в порядке опыта уже электрифицированы два района. Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасла торговля и промышленность? Такие проекты электрификации осуществляются сейчас в Голландии, они обсуждаются в Англии, и можно легко представить себе, что в этих густонаселенных странах с высокоразвитой промышленностью электрификация окажется успешной, рентабельной и вообще благотворной. Но осуществление таких проектов в России можно представить себе только с помощью сверхфантазии. В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром. Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновленная и счастливая, индустриализированная коммунистическая держава. И во время разговора со мной ему почти удалось убедить меня в реальности своего предвидения.

— И вы возьметесь за все это с вашими мужиками, крепко сидящими на земле?

— Будут перестроены не только города; деревня тоже изменится до неузнаваемости. Уже и сейчас, — сказал Ленин, — у нас не всю сельскохозяйственную продукцию дает крестьянин. Кое-где существует крупное сельскохозяйственное производство. Там, где позволяют условия, правительство уже взяло в свои руки крупные поместья, в которых работают не крестьяне, а рабочие. Такая практика может расшириться, внедряясь сначала в одной губернии, потом в другой.

Крестьяне других губерний, неграмотные и эгоистичные, не будут знать, что происходит, пока не придет их черед...

Может быть, и трудно перестроить крестьянство в целом, но с отдельными группами крестьян справиться очень легко.

Говоря о крестьянах, Ленин наклонился ко мне и перешел на конфиденциальный тон, как будто крестьяне могли его услышать».

И, пожалуй, самое актуальное сегодня из очерка Уэллса — о звериной жадности капиталистов. Прибыль любой ценой, даже ценой мировых, тем более локальных войн.

Читать Герберта Уэллса, равно как и статьи Владимира Ильича, нужно без сокращений, в полном объеме: оба — мастера пера, оба пишут живо, искренне, без кривляния. Главное, смело. Иногда, к месту, с юмором. Например, Уэллс — о бороде Маркса. Писатель прежде был равнодушен к автору слов «призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», но после визита в Россию просто возненавидел основоположника классовой борьбы: «Около двух третей лица Маркса покрывает борода — широкая, торжественная, густая, скучная борода, которая, вероятно, причиняла своему хозяину много неудобств в повседневной жизни. Такая борода не вырастает сама собой; ее холят, лелеют и патриархально возносят над миром.

Своим бессмысленным изобилием она чрезвычайно похожа на «Капитал»: и то человеческое, что остается от лица, смотрит поверх совиным взглядом, словно желая знать, какое впечатление эта растительность производит на мир. Вездесущее изображение этой бороды раздражало меня все больше и больше. Мне неудержимо захотелось обрить Карла Маркса».

Марксизм заманил тот самый призрак в Россию, но как строить государство после революции — ежедневно, ежечасно, — подсказки в нем нет. Ленин своим гибким и живым умом нащупывал тропу сам. Взять хотя бы НЭП. Однако последующим лидерам СССР гибкости недоставало, и марксизм-ленинизм из-за начетничества надоел простому люду. Даже уфимский Дом-музей постепенно превратился из Всесоюзного в муниципальное учреждение, сотрудники которого не читали «Россию во мгле». Выпал из рекламного потока. Дом нуждается в творчестве, каким обладал квартирант дома 1900 года.