Папа Карло Зайнуллин

Кто в наше время может похвастать тем, что видел, как токует глухарь? Интимные подробности из жизни пернатых надежно спрятаны от любопытных глаз, да и просто рассмотреть этих птиц в естественной для них обстановке редко кому удается. Вот разве что Гали Сахиевичу Зайнуллину, жителю села Аскарово Абзелиловского района. Он с детства пристально наблюдал за лесными обитателями, изучал их повадки, а теперь воплощает свои знания, вырезая из чурбачков точные копии птиц и зверей.

Вообще, в деревенской глуши да тиши немало жилых домов, достойных звания музеев, но на избу супругов Зайнуллиных соответствующую вывеску можно прибивать уже сейчас. У них нет традиционной мебели, разве что диваны да кровати. Вместо стенки — поделки на полках. Сервант, шкаф, комод, тумбочка под телевизором, табуреты — все свое, крепкое, красивое, узорчато-резное. Своего рода раритет уже — почти полвека назад сделано.

— Дочке приданое не халам-балам собрали, а в специально сделанный для этого случая сундук все сложили и на свадьбе вручили еле-еле: тяжеловат подарок получился, — весело вспоминают супруги.

Гали Сахиевич родился в 1937 году. Детство прошло в Бурзянском районе. Жили небогато, поэтому репрессий особо не боялись. И парнишка рос, страха не ведая. Дедушка всегда что-то мастерил. Особо запомнились сделанные им санки, которые по тем временам котировались на селе даже больше, нежели в наши времена самые крутые иномарки. Еще был старик Галиахмат Байназаров — кузнец, как местный старик Хоттабыч, — всегда в дыму возле огоня, и на глазах изумленной детворы железо делал мягким и послушным. Мальчишек эти «фокусы» манили, особенно привлекал неказистый такой резервуар, который наполнялся воздухом при помощи ручного насоса и становился огромным, и дул из него воздух на пламя, и пламя становилось все больше и больше. Ребятня вертелась рядом, старик не прогонял, интерес поддерживал. В результате среди перечня детских шедевров Гали: кочерга, тазики, ведро, щипцы… Помогали кузнецу делать и маленькие тележки — очень большой спрос на них был: в хозяйстве вещь незаменимая, а, как тогда говорили, днем с огнем не сыщешь. Кроме того, мастерили и лодки, и скамейки… Изобретали игрушечные машинки для малышей — магазинных-то в ту пору в этих местах видеть не видывали. А они столько радости детям дарили, а мамам — свободное время, между прочим.

22 июня 1941 года запомнилось хмурым, наверное, из-за лиц взрослых. Отцы собрались ночью в леспромхозе, посидели, поговорили, а с рассветом поехали в Стерлитамак для отправки на фронт. Отец, Сахнулла Рахматуллович, воевал в Башкирской кавалерийской дивизии. Был трижды ранен, лечился в госпиталях, потом снова возвращался на фронт. В звании старшего сержанта дошел до Берлина. Про войну никогда не рассказывал, известно только, что однажды в госпитале его сочли мертвым и отправили в морг. А он там шевельнулся, и кто-то из санитаров заметил, вернули в палату, вылечили, спасли.

— После войны обрушился голод. Питались в основном травой. Бегали босиком и летом, и зимой, но не болели, наверное, потому, что некогда было. В сорок девятом мама умерла во время родов. Осталось нас пятеро. Потом отец женился снова, мачеха Ханифа хорошая попалась, очень добрая. А так нас никто не воспитывал, да и незачем было: тогда все дети послушными росли, — вспоминает Гали Сахиевич.

Сам он отслужил в армии, начал работать в леспромхозе, пошел учиться на тракториста, успевал так хорошо, что оставили его учительствовать. Затем трудился в аскаровской средней школе № 1. Как преподаватель труда много знал, в этом деле лучшее образование дают практика и увлеченность, а все это у него было с самого детства, из той кузницы, в которой добрый старик не только раздувал воздухом пламя, но и удобрял ростки ребячьих талантов. Неважно, с металлом или с деревом дело имеем, главное — слышать в душе призыв к творчеству.

Нереальная красота родных мест, богатый животный мир всегда увлекали Гали Сахиевича. Так и возникла потребность создавать шедевры из даров природы. Чтобы изобразить лося бегущим или спокойно лежащим, надо хорошо знать разницу между этими образами, вплоть до мельчайших деталей. Для этого надо изучить его повадки и много времени провести в лесу, чтобы потом все получилось грамотно и выглядело натурально.

Вот, к примеру, на полке композиция: трясогузка кормит кукушат. Подглядеть было непросто, но Гали Сахиевичу удавалось не раз быть свидетелем птичьего преступления: мать своих птенцов старается из гнезда выкинуть, пока они глаза не открыли. Может, все-таки стыдно ей в них смотреть? А трясогузка не понимает, что кукушка поступает плохо, вот и заботится о птенчиках, которые вырастут и тоже своих деток повышвыривают из гнезда. Пищу дает всем по очереди. Рассчитывает, чтобы каждому досталось. Вот какое благородство, и оно должно найти отражение при воплощении таких сцен. Так что в доме Зайнуллиных можно даже уроки зоологии проводить.

Но не только умиляться на чудный птичий мир доводилось художнику. В погоне за реальным изображением приходилось и в переделки попадать. К примеру, драпать что есть мочи, спасаясь от медведя-людоеда, который появился в Бурзянском районе в начале пятидесятых годов. В то, что эта встреча может состояться, не верилось. Но она состоялась, почти…

Ранней весной пошли собирать «кислинку» — так называли дикий лук, который рос на скалах. Поднялись на гору, присели отдохнуть, посмотреть, как лед на реке с треском разламывается. И вдруг увидели, что неподалеку у березы, что косо росла на склоне горы, стоит медведь. Носом воздух ловит, видно, запах людей учуял. И не обычный, довольно безобидный бурый «муравейник», каких полно в этих лесах, а именно «людоед», желтоватого цвета с белой грудиной. Ходоки за «кислинкой» подхватились и резво рванули вверх на гору. Бежали себя не помня, до изнеможения. Повезло, что медведь не успел их заметить, иначе уйти не дал бы, потому как голодные они в это время. А на следующий день узнали: на трассе Байназарово — Субхангулово зверь напал на доярок. Одну объел до смерти, другую сильно изранил. Затем приехали солдаты, вооруженные автоматами, прочесывали лес. «Людоеда» привезли на телеге убитого. Беглецы ходили смотреть, от какого чудища им посчастливилось удрать: огромный, страшно лохматый и пасть открыта — зубы дико длинные…

Сейчас в лесах спокойно, можно гулять сколь душе угодно. А людям, видать, без ужасов скучновато жить, начинают выдумывать про чупакабру какую-то…
В своем доме Зайнуллины также предпочитают мир и спокойствие. С женой Санией Гильмизитдиновной живут пятьдесят первый год. Золотую свадьбу отпраздновали в местном дворце культуры.

— Все дети с семьями были, народу много собралось. Ох, как хорошо получилось! У нас всегда все дни счастливые, мы не обижаемся на жизнь, и она нам тем же отвечает — тоже не обижает, — весело комментирует обаятельная хозяйка.

И действительно, Зайнуллины весьма проницательны в своих предпочтениях: у них принято беречь атмосферу дома. Скандалов не устраивают, плохие слова не произносят и в любых обстоятельствах стремятся поддерживать хорошее настроение домочадцев. И обстановка тому способствует: когда вокруг такая красота — и гармония жизни легче складывается.