Отцовский капитал

«Вот здесь и живем», — Давлет Мухамедшин останавливает свою видавшую виды «пятерку» у неприметных ворот возле самой дороги. Эта часть Нагаево теперь считается «элитной» — невдалеке высятся коттеджи, построенные отнюдь не на среднюю зарплату по республике. У Мухамедшиных денег на особняки нет, свои 15 соток они получали бесплатно как вынужденные переселенцы и приехали сюда, когда единственным украшением окрестного пейзажа были столбы электропередачи. «Нью-Нагаево» и начиналось, собственно, с поселка компактного проживания бедолаг, побросавших квартиры со всем добром в бывших «братских» республиках и вернувшихся на родину начинать жизнь с нуля. Выживать, попросту говоря. Семей переселенцев в Нагаево сейчас немного: большинство, продав участки, перебрались в город. Давлет Мухамедшин остался на земле. А насчет жизни с нуля — этого он хлебнул по самое, как говорится, не хочу.

Бесплатная земля — только для горожан?

С Мухамедшиными мы познакомились не в самые безоблачные для молодой семьи времена. Мама Наташа с четырехмесячными близнецами Марселем и Даниелем лежали в больнице, папа Давлет добровольно улегся на соседнюю койку помогать жене управляться с малышами и каждый день ездил домой, где под присмотром Наташиной матери оставались двое старших ребятишек. «Уж извините», — притормозил он у магазина, откуда пару минут спустя вышел с огромной коробкой памперсов. Эту коробку очень ждали в больнице, и долгие разговоры пришлось отложить на потом.

— Я о чем хотел сказать, — приступает к делу глава семейства. — В прошлом году президент Медведев подписал закон о бесплатном выделении земельных участков семьям, где воспитываются трое и более несовершеннолетних детей. У нас в республике пошли еще дальше, решив давать участки также семьям с детьми-инвалидами, которые не имеют земли в собственности. Мы подходим под обе категории, за исключением того, что уже имеем участок, и значит, второй нам не полагается. Выходит, закон рассчитан только на горожан: если у тебя квартира, дадут еще и землю, а если живешь с ребенком-инвалидом на земле, в льготную категорию не попадаешь? Городской совет сейчас решает вопрос, кому и где предоставлять участки. Так лучше сразу все сделать по уму, чем потом доказывать, спорить, исправлять упущения.

Мухамедшин уже обращался к депутату Альбине Бурангуловой, в общественную приемную Путина с просьбой не ущемлять в правах тех, у кого, кроме клочка земли, ничего за душой нет. Не надо, говорит, 20 соток, дайте минимум, и желательно рядом с местом, где живешь. Рациональное зерно в рассуждениях Давлета Мухамедшина есть: из программы могут выпасть как раз самые нуждающиеся. Российское правительство недавно внесло в Госдуму законопроект, согласно которому многодетные семьи, получив бесплатные участки для строительства собственного дома, останутся в очереди и на муниципальное жилье — то есть получат и землю, и квартиры. Похвально? Безусловно. Мухамедшины, с точки зрения Жилищного кодекса, свой квартирный вопрос решили в 2004 году, когда при содействии общества беженцев и вынужденных переселенцев стали хозяевами кусочка «целины» в Нагаево — из очереди нуждающихся в жилье их тут же исключили. Не вычеркнут ли теперь и из списка тех, кто может рассчитывать на бесплатный участок?

— В том году я продал шесть соток и на эти деньги провел в дом газ, сделал отопление и канализацию, чтобы можно было наконец нормально жить, — говорит Давлет. — Ни картошку посадить, ни завести хозяйство места не осталось, а там дети подрастут, им тоже обустраиваться надо. Медведев рассудил мудро: будущее села — именно за многодетными семьями, которые будут перебираться из своих тесных квартирок, строиться на земле. Надо только действовать по справедливости, поддержать тех, кому действительно трудно.

Куда ехать, выбрали наугад

В общем-то, Мухамедшин мог последовать примеру своих соседей: продать участок в престижном месте и купить 30 — 40 «квадратов» в Уфе. Кто знает, как сложилась бы тогда судьба семьи. Но нежданно-негаданно оказавшись владельцем заветных соток, коренной горожанин не нашел в себе сил отказаться от земли. На семейном совете постановили: будем строиться.

— Сам я из Оренбурга, — излагает Давлет свою историю. — Во время службы в армии отправили в командировку в Афганистан, где я был тяжело ранен. Лечили в госпитале в Ташкенте. Край теплый, народ дружелюбный, и я, демобилизовавшись в 87-м, поступил в Ташкентский политехнический университет, да так и остался в Узбекистане.

На память о тех временах у Мухамедшина остались шрамы с двух сторон головы и инвалидность второй группы. Лечился, понемногу занимался бизнесом, женился на местной девчонке с уральскими корнями. А когда красный советский паспорт стал для узбеков чем-то вроде красной тряпки для быка, жена Татьяна потребовала: едем в Россию. В 2000-м Мухамедшины, ожидающие скорого прибавления семейства, прибыли в Салават — наудачу выбранный город. Самым ценным капиталом, который удалось привезти с собой, было российское гражданство. Квартиры в Узбекистане никто не продавал и не покупал: они смотрели на мир пустыми окнами и стоили дешевле кухонной утвари.
— Представьте: чужой город, беременная жена, крыши над головой нет. Но пути назад не было, оставалось идти вперед.

Поначалу Давлет никак не мог прописаться и не получал даже пенсию по инвалидности. Татьяна нянчилась с маленькой дочкой, новоиспеченный папаша хватался за любую соломинку: встал в очередь на жилье, писал во все инстанции, подвизался сторожем в дачных кооперативах. Помочь делу мог бы статус участника боевых действий, но его у нашего героя не было: в Афганистане он не служил, а лишь находился в командировке. «Выстрелила», к удивлению многих, зеленая корочка вынужденного переселенца, которую, ни на что особо не надеясь, Давлет получил в самом начале своих мытарств. И когда спустя четыре года раздался звонок из общественной организации: вам выделена земля под Уфой, потрясенные супруги просто не поверили своим ушам.

— Мне и сейчас мало кто верит: за просто так дали землю, подвели коммуникации, на средства федеральной субсидии помогли поставить коробку дома. Но об обществе переселенцев знали многие, шанс был у всех, а воспользовались им единицы, — по-своему толкует Мухамедшин известную пословицу «на Бога надейся, да сам не плошай».

Терем-теремок

Впрочем, чтобы голую коробку превратить в жилье, тоже нужны деньги. Доходов семьи хватило только на баню: Давлет соорудил ее из старого дачного домика, который перевез на участок и дополнил пристроем. Здесь и поселились: в пристрое готовили еду, в предбаннике спали — Давлет с женой, его старенькая мама, дочь Мария. Когда девочка пошла в первый класс, потеснились и приткнули в углу столик — делать уроки. В августе 2007-го в теремке появился новый жилец: родился сын и наследник Михаэль.

«Прописали» его на половину узенькой Татьяниной кровати. А судьба продолжала пробовать Мухамедшиных на зуб. Февральским утром 2008 года Татьяна вышла в магазин. И больше не вернулась. Об этом периоде своей жизни Давлет вспоминать не любит.

Рассказывает скупо: в феврале пропала, в мае нашли недалеко от Акбердино. Милиция признаков насильственной смерти не обнаружила, решили, замерзла, а что уж там было на самом деле, Бог ведает. Как пережил мужчина три месяца неизвестности с грудным ребенком на руках, осталось за кадром. А малыш словно чувствовал, что с матерью беда: у него прекратилось развитие. Загремев с сынишкой в больницу, отец принял трудное решение: мальчонку надо отдавать. Люди помогли устроить 8-месячного Михаэля в Дом ребенка в Уфе, второклассницу Марию — в школу-интернат на пятидневку. Тем же летом Давлет похоронил мать и остался совсем один.

— На тот момент у меня не было другого выхода, — признается он сейчас. — Какие условия для такой крохи в бане, а я ведь, не буду греха таить, срывался: брал водку, запирался и пил. Бухал, если откровенно. Когда заберу детей, куда — ничего не загадывал, задача стояла просто выжить. Знал только: своих не сдаем.

Было двое, стало четверо

И снова пришлось нашему герою выстраивать жизнь заново. Мир, в том числе и чиновничий, не без добрых людей. Материнский капитал за Михаэля без разговоров переписали на отца, банк выдал под него ипотечный кредит, и мало-помалу скелет будущего дома начал обрастать «мясом». Видя, что строительство сдвинулось наконец с мертвой точки, Давлет не стал больше раздумывать об условиях — забрал ребятишек все в ту же баню. Михаэль вернулся домой с несколькими диагнозами — отставание в развитии, ДЦП, косоглазие. До двух лет четырех месяцев он не умел ходить. Первый самостоятельный шаг сделал уже в новом доме: места много, держаться не за что, и парень… пошел.

— Разве в городе такую квартиру купишь, — с удовольствием демонстрирует Давлет свои 74-метровые хоромы — гостиную с кухней, две спальни, ванную со стиральной машиной.

— А в бане, в которой жили три года, помыться так и не пришлось. К лету хочу поставить новую.

Стимул жить, строить планы, стремиться к лучшему вернулся с приходом в дом Натальи. «Бог увидел и свел нас», — говорит Мухамедшин о вновь обретенной второй половинке, которой тоже довелось хлебнуть в жизни лиха: муж погиб, вскоре ушел за отцом и 8-летний сынуля, инвалид детства. Познакомилась пара в лучших традициях наших дней — на сайте. В ноябре впервые увидели друг друга, в декабре расписались. А спустя 11 месяцев, не успев до конца поверить в случившееся, внесли в дом новорожденных близнецов — даже мать на первых порах различала их только по шапочкам. В мае мальчишкам исполнится полгода.

— Мы встретились, один вечер поговорили, и я ей сразу сказал: приезжай и живи, — возвращается Давлет к самому началу. — А зачем тянуть? Если Всевышний дает, надо все делать сразу, не ждать неведомо чего, иначе шайтан обязательно подставит подножку.
«Красивая?» — еще до знакомства с Натальей поинтересовалась, помнится, я.

Симпатичная, согласился Давлет. Но дело не в том. Из красивой девчонки еще неизвестно что вырастет, а когда женщине за 30, у нее раскрывается душа, и становится ясно, твое это или нет. Если, пережив столько, человек сумел сберечь в себе главное, не сломался, любишь его уже не за красоту, а за то, что вот он, рядом.

Новоиспеченный муж нет-нет, да и назовет Наталью именем первой жены. Та сперва обижалась, пока Давлет не объяснил. Ты, говорит, пойми, если я оговариваюсь, значит, не вижу грани между тобой и ею, между прошлым и настоящим — нет ее, стерлась. Даже дети с первых дней зовут тебя мамой, хотя Марии естественнее было бы говорить «тетя Наташа» — девочке 12 лет. Давлет, между прочим, и сам не стесняется величать тещу мамой: другой матери у него нет. А когда в первый раз взял на руки своих близнецов, дал слово: ни к рюмке, ни к сигаретам больше не притронется. Молодому папе — 46, то есть малыши уже сейчас годятся ему во внуки. Значит, чтобы не выглядеть рядом с ними дедушкой, надо сохранить и силы, и интерес к жизни.

— Когда Михаэль жил в Доме ребенка, я дважды в неделю ездил его навещать и познакомился там с одной семьей. У них родился мальчик с синдромом Дауна, они оставили его, а через год все же вернулись и забрали домой. Это, я считаю, главный закон жизни — не бросать своих, как бы там ни было. И ценить тех, кто рядом с тобой.

Кто подсчитает, какую цену заплатили Мухамедшины

за этот самый обыкновенный с виду дом?