Анклавы зелёной «диктатуры»

Алим Ахмадеев: — Международные проекты, безусловно, повышают престиж республики, ее узнаваемость. Вот об этих проектах и хотелось бы сегодня поговорить. Какие у них перспективы, какие проблемы? Пожалуй, следует начать с конгресса «Апимондия». Каковы цели конгресса, почему была выбрана Республика Башкортостан в качестве площадки. Что, у нас правильные пчелы, которые собирают правильный мед?

Василий Мартыненко: — Конгресс впервые в СССР был проведен в 1971 году. И вот теперь Апимондию будет принимать Башкирия. Важную роль в выборе сыграли ряд факторов. Во-первых, качество нашего меда, в котором большое содержание липового цвета, что придает неповторимый вкус продукту. И еще в нашем меде большое содержание биологически активных веществ. В широколиственных лесах русской равнины главным доминантом является дуб, липа растет под его пологом и поэтому слабо цветет. Ближе к Уралу ценотические позиции дуба падают, прежде всего, из-за зимних холодов, а липа, наоборот выходит в первый ярус. Известно, что на территории Башкирии сосредоточена половина липняков России и вообще 30 процентов липняков мира. Став доминантой, липа очень хорошо цветет.

Что из всего этого следует? На территории Башкирии пчелы работают на большом количестве медоносов. Поэтому башкирский мед, особенно горно-лесной зоны, неповторим. Вкуснее меда не найти.

И второй момент. У нас сохранилось бортничество — уникальный промысел башкир. Раньше он был развит от Урала до Западной Европы. Для бортничества нужны старовозрастные деревья — сосна, дуб или лиственница. Вырубленная в таких деревьях борть может существовать долгие годы. В липе ее век короток.

Когда приезжали эксперты ЮНЕСКО, их больше всего удивили не рисунки в Каповой пещере, хотя они и были в восторге, но сказали: «это в Европе есть, а вот бортничество сохранилось только у вас, и это уникально в мировом масштабе». Поэтому и был создан биорезерват под эгидой ЮНЕСКО «Башкирский Урал».

Тем не менее у нас есть серьезные проблемы, которые связаны с метизацией бурзянской пчелы.

В.О.: — Под флагом Русского географического общества неоднократно проводились экспедиции под названием «Спасем бурзянскую пчелу». Газета «Республика Башкортостан» в лице вашего покорного слуги принимала участие в этих снегоходных вылазках. Главная проблема, которую поднимали экспедиции, заключалась в том, чтобы расширить площадь заповедника. И вроде как все «за», но до конца дело не доведено. Что или кто мешает?

В.М.: — Вопрос расширения заповедника уже более 15 лет не решается. Почему эта проблема возникла? Дело в том, что бурзянская бортевая пчела — это порода или раса темно-лесной среднерусской пчелы. Когда бортничество в европейской России сошло на нет, ее вытеснили другие породы пчел. У темно-лесной пчелы есть один недостаток: она злобливая, с ней работать непросто. И еще работать она начинала позже южных пород пчел. В суровых климатических условиях Южного Урала в течение 1,5 тысячи лет формировалась популяция пчелы, которая способна зимой выживать в дуплах, колодах и бортях. Южные породы, которые завозят к нам, не способны выжить в таких условиях. Бурзянская популяция (есть еще популяции татышлинская, янаульская, мишкинская, Нуримановская) среднерусской темной пчелы адаптировалась к продолжительной зиме и вылетает, когда уже распускаются первоцветы.

В последнее время в связи с развитием дорог в горно-лесную зону очень много начали завозить пчел на липу. Эти пчелы других пород — карпатка, кавказка, узбечка, которые скрещиваются с местными пчелами. Появляется метизированное потомство, которое не в состоянии выживать в дуплах и бортях.

Наши коллеги из аграрного университета провели опыт недалеко от заповедника Шульган-Таш. Завезли семьи бурзянской, карпатской и кавказской пчел. И в конце сезона проанализировали состав меда. Интересно, что у бурзянки доминировала липа — до 80%, у карпатки — в пределах 40%, у кавказки — меньше 10 процентов. У кавказской пчелы генетически закреплено работать на альпийских растениях. Так вот, для нас правильная пчела — та, которая хорошо работает на липе.

Ученые, ратующие за сохранение бурзянки, считают, что двигаться нужно по следующим направлениям:

Всяческое субсидирование разведения чистопородной пчелы. На сегодняшний день спрос на бурзянскую пчелу намного превышает предложение: мало кто занимается разведением чистопородных пчел. Мы этот вопрос много раз поднимали. Наконец, правительство услышало, во многом благодаря Марату Хасанову, который когда-то возглавлял дирекцию ООПТ. Был разработан проект «Медовая тропа Алтын-Солока», цель которого — селекционная работа, увеличение популяции бурзянской пчелы, расширение ареала ее обитания.

Запрет на ввоз южных пород пчел хотя бы в непосредственной близости к зоне биорезервата. Кочевок вокруг биорезервата много, особенно по границе с Кугарчинским, Ишимбайским и Мелеузовским районами. Правда, сейчас подключился минсельхоз республики, стал регулировать, установив ветеринарные кордоны.

Расширение заповедника для сохранения ядра популяции. Известно, что самый лучший трутневый фон находится в районе Кашели, но это не территория заповедника, к сожалению.

Так что заповедник надо расширять, тем более это вообще глухие места — там нет населенных пунктов, нет дорог, но сохранились липовые леса: их не рубили — не выгодно, они находятся на краю ареала. Помните, я показывал участникам упомянутой экспедиции липы — не было ни одного ровного ствола, все кривые, потому что из-за суровых зим верхушечная почка часто отмерзает и в вершину, затем переходит ветка пониже. Бывшие министры лесного хозяйства, которые препятствовали расширению заповедника, ссылались на то, что это большая база для развития лесного хозяйства. Мы в пух и прах разносили их доводы: деловой древесины там реально нет, зато для сохранения ядра популяции бурзянки это самая лучшая территория.

Был период, когда расширению мешало Минэкологии РБ. В последние годы сильно мешал один из олигархов, который вознамерился обустроить там личные охотугодья. Фамилию называть не буду, сейчас он находится в международном розыске.

А.А.: — Башкирский мед, особенно липовый — это бренд республики. Но вирусологи и инфекционисты утверждают, что именно липовый лес — своеобразный катализатор геморрагической лихорадки. Мыши, оказывается, очень уважают липовую листву и орешки. Как тут быть?

В.М.: — Ну что поделаешь, мышей из липняка мы не выгоним. В принципе они обитают во всех широколиственных лесах. Они и желуди едят. В хвойных лесах их поменьше.

В.О.: — Говоря о меде, мы имеем в виду продукт питания. А вот за границей предпочитают употреблять не в чистом виде, а как БАДы, лечебные средства.

В.М.: — Апимондия — это по большей части научный конгресс, где обсуждаются вопросы пчеловодства, новых технологий получения меда и в том числе новых продуктов, сырьем для которых служит мед. На выставках всегда экспонируется эта продукция: лекарственные препараты, косметические средства и т.д. Сейчас это очень развитое направление, в том числе в республике. Вся эта продукция обязательно будет экспонироваться на выставке, приуроченной к началу конгресса.

Болота сохраним.

В.О.: — На первый взгляд неожиданным может показаться проект, связанный с болотами. Они высыхают? Так мы помним времена, когда их «насильно» осушали. Много позже на восстановление, например, болота Берказан-Камыш, что рядом с уникальным озером Аслыкуль, пришлось просить деньги в ООН… И наша газета тоже неоднократно обращалась к этой проблеме. Хочу приоткрыть небольшой секрет: в ближайшее время мы вернемся к этой теме, чтобы рассказать, в каком состоянии сегодня Берказан-Камыш. А пока о том, почему гнилые, пропащие и опасные места, населяемые лешими, кикиморами и прочей нечистью, надо сохранять?

В.М.: — Существует такой фольклорный взгляд на болота. Но при этом кто-то ими даже восхищается. Помните у Конан Дойля в «Собаке Баскервилей»: «Она сказала, что еще рано любоваться красотами болота, орхидеи еще не зацвели». Так что болота — вовсе не «пропащие места». Мы были включены в качестве модельного региона в проект с очень мудреным и длинным названием, потому что связка болот и климата неслучайна. Функция болот колоссальная. Одна из основных — депонирование углерода, основы парникового газа. Вторая функция — это водоохранная. Торфяные болота, способны впитывать огромное количество воды в паводковый период, а потом постепенно отдавать ее в ручьи, речки, тем самым поддерживать их уровень, в том числе грунтовых вод, в колодцах и т.д. Болота очень важны для сохранения биоразнообразия, особенно в степи и лесостепи. Мы провели исследования и выяснили, что на наших болотах произрастает порядка 600 видов растений (10 процентов из них — краснокнижные) из 1700 видов в целом по республике.

Очень важная функция болот — это убежища для животных и кормовая база. Обратите внимание, где пасут скотину в степных районах? В мае, июне — на водоразделах, на увалах, а к августу — только вокруг болот. И сенокосы тоже вокруг болот.

И еще очень важное научное значение болот. Способность торфа консервировать растительные остатки, пыльцу просто неоценима. По торфяным залежам можно расшифровать, какой был климат, какие росли растения много тысяч лет назад. Например, исследователи выяснили, что на протяжении 23 миллионов лет концентрация CO2 на Земле практически не менялось, несмотря на катастрофические оледенения. Но за последние 100 лет концентрация СО2 очень сильно возросла. Отсюда и парниковый эффект.

В.О.: — Уникальность республики еще и в том, что у нас есть горные болота. Они чем-то отличаются от степных?

В.М.: — Действительно, у нас, наверное, самые большие болота находятся в горных котловинах. Из них берут начало реки Белая, Инзер, Юрюзань, Урал. Ну а вода сейчас — это стратегический ресурс. В мире уже более 500 конфликтов произошло из-за воды, 21 из них с применением военной силы.

А.А.: — Насколько известно, у нас уже есть один геопарк ЮНЕСКО — «Янгантау». Геопарк «Торатау» тоже собираются номинировать на международный статус. А что из себя представляют геопарки? Для чего их создают? Это дополнительная защита, в частности, для наших шиханов?

В.М.: — Геопарки — это изобретение европейское. Основная идея — неиндустриальное развитие территории за счет туризма, и не только в области геологии, но и биоразнообразия, и этно-культурной составляющей. Геопарк — это не особо охраняемая территория, то есть хозяйственная деятельность там не ограничена, но ключевые объекты геопарка подлежат строгой охране. Говоря о «Янгантау», надо отдать должное директору санатория Алфреду Акбашеву. Если наполняемость санатория в будущем снизится, то для Салаватского района это обернется экономическим потрясением. А геопарк уже приносит дивиденды: район узнаваем в информационном пространстве, увеличилось количество туристов. Получив международный статус, «Янгантау»» вырвется на мировой уровень: геопарки друг друга рекламируют. Что такое геопарк ЮНЕСКО для иностранного туриста? Он понимает, что там будет обязательно интересно, безопасно, можно узнать об этнокультурных традициях, попробовать местную кухню, полюбоваться уникальными объектами.

Шиханы Торатау и Юрактау являются уникальными памятниками природы. Руководство республики решило повысить их охранный статус до международного уровня. Резон в этом прямой: содовое производство настойчиво покушалось на их разработку, хотя у нас известняка полно, и альтернатива этому есть. Теперь эти шиханы получат дополнительный международный статус и опять же узнаваемость.

Все в курсе, что в Ишимбае создается особая экономическая зона. Это дополнительные рабочие места. А где людям отдыхать? Вот тут и выходит на первый план геопарк. Это не только шиханы, территория довольно большая — около 3,7 тысяч квадратных километров. Туда входят такие объекты, как «Золотой гвоздь» в Красноусольском, водопад Куккараук, Гумеровское ущелье, природный парк «Зилим» и т.д. Там очень много интересных объектов, которые будут обустраиваться.

В.О.: — Турист в представлении типичного обывателя — это некий тип в лучшем случае с гитарой, а чаще — вооруженный акустикой с сумасшедшим потенциалом децибел (любят они громкую музыку!), оседлавший джип, квадроцикл или байк, которого черт знает каким ветром занесло на лесную поляну. Он тут же повалил ближайшее дерево, нарубил дров, разжег костер… Утром — картина маслом: вокруг пепелище от костра, окрест раскиданы пластиковые бутылки из-под кока-колы, гора окурков, ну и еще всякого хлама на истоптанной, испоганенной поляне. Не украсит ли подобный «натюрморт» шиханы?

В.М.: — До недавнего времени почти повсеместно так и было. В геопарках турпоток будет упорядочен. Если этого не сделать, многое может бесследно исчезнуть, тем более внутренний туризм возрос. Вот как создавался природный парк «Иремель»? В том числе благодаря «художествам» джиперов. В 2001 — 2002 годах я руководил группой по проектированию природного парка, но наш труд надолго осел на полках Минэкологии. В 2009 году была засуха страшная, просохли заболоченные дороги (их несколько), ведущие на вершину горы. Несколько десятков джиперов из Челябинской области вознамерились подняться на Иремель. А что такое в тундре колея от машины? Она не зарастает по несколько десятков лет. Мы узнали об этом, забили тревогу. Руководство республики приняло решение: не пускать! Несколько дней дежурила полиция, но некоторым автотуристам все же удалось объехать кордоны. Тогда власть и поняла: пока не будет организован парк, порядка не жди. Так дикий вояж на Иремель стал каплей, которая переполнила чашу снисходительного взгляда на проблему.

То, что творится вокруг шихан, ни в какие ворота не лезет. На вершину Торатау повадились подниматься на мотоциклах. Понять этих отмороженных людей невозможно. Под колесами техники сдирается травяной покров, а каждый миллиметр почвы на шиханах формируется в течение тысячи лет. Такое варварство необходимо остановить, иначе мы можем потерять шиханы.

В.О.: — Мне кажется, в природном парке «Мурадымовское ущелье» более или менее все продумано.

В.М.: — С того момента, как «Мурадымовское ущелье» было создано, и какое сейчас — это небо и земля. Разработаны экскурсионные маршруты. По ущелью туристы передвигаются в сопровождении сотрудников, а раньше машины сновали туда-сюда. Пещера — самое посещаемая точка, теперь там дают необходимое снаряжение — сапоги, каску фонарики и пр., оборудованы лестницы безопасности.

Если вернуться к проблеме шиханов Торатау и Юрактау, то там возникла насущная необходимость создания туристических лестниц, чтобы люди не ходили где кому вздумается. Сейчас там набито множество троп и набивают новые. Когда травяную подстилку уничтожают, то почва легко смывается дождями, и тогда — страшнейшая эрозия. Представители ЮНЕСКО, кстати, тоже заметили, что на Торатау наблюдаются эрозийные процессы. Ученые предложили построить лестницы для подъема на вершину, как это делают во всех цивилизованных государствах. Но некоторые чиновники нам начали говорить, что это не положено, это памятник природы, здесь строить ничего нельзя. Хотя мы утверждали, что это не строительство, а обустройство. По логике этих чиновников выходит, что уродовать памятник природы можно, а что-то сделать, чтобы его сохранить, нельзя. Вот такая абсурдная ситуация. Надеюсь, в руководстве республики этот вопрос будет решен. Пусть не сразу, но лестницы будут построены.

В.О.: — Сооружение лестницы — это все же не проект запуска нового производства по производству лестниц, извините за каламбур. А если бюрократический хоровод растянется на несколько лет?

В.М.: — Что делать? Нужен проект, нужно финансирование. Мы с чиновниками разговариваем на разных языках. Они утверждают, что по существующему законодательству там строить нельзя. Доводы о том, что это не капитальное строительство, они не воспринимают. И все же эту ситуацию мы переломим. Убежден в этом.