Загадки «поствирусной» урбанистики

Форумы урбанистики ушли в историю, а уфимцы так и остались без внятной стратегии развития родного города.

Честно говоря, это очень большая загадка — почему Уфу на протяжении нескольких десятилетий обходят стороной мегапроекты, которые в других городах-миллионниках, конечно, не без трудностей, так или иначе пускают корни. Как в той песне: видно, в понедельник Уфа родилась. Она стала мегаполисом в далеком 1980 году. Этот статус открыл много привилегий. И двери высоких кремлевских кабинетов. Но отцы города не воспользовались этим шансом в полной мере. Где, например, ставший притчей во языцех метрополитен, под трассу которого успели провести изыскания, утвердили проект первой очереди от остановки «Строительная» в Черниковку и даже начали строить депо для электровозов? Нет его. В Кремле отговорили тогдашнего мэра, порекомендовав взамен скоростной трамвай. Но и за него никак не могут взяться. Одни отговорки. То ли мы умом не вышли, то ли у чиновников просто нет любви к городу и уфимцам. Говорят, нет денег. Неправда. В других миллионниках их находят. Не у себя, ясное дело , а в Москве.

Наш мегаполис на полуострове. Сам бог велел строить мосты. Например, в Лондоне их 36, в Париже более 30. У нас шесть, не считая железнодорожных. Поэтому Уфа разобщена, она как бы разорвана на лоскутки: Шакша, Инорс, Черниковка, Дема, Затон слабо интегрированы в столичную атмосферу. Личный транспорт уже не спасает: пробки, стоянок нет. Посмотрите, что творится у проходных моторостроительного объединения: легковушками облеплены все подъезды, тротуары, газоны. А что остается людям — общественный транспорт не способен всех увезти. Мэрия не раз разрабатывала разные концепции развития транспортной схемы, но они дальше бумаги не идут.

В конце июня в Уфе состоялся Первый международный форум урбанистики «Территория будущего. Взгляд из сердца Евразии». Он прошел в двух режимах одновременно — онлайн и оффлайн. Очень своевременная, надо признать, инициатива со стороны руководства республики. Тем более что в разгар пандемии по страницам центральных СМИ прошел тайфун критики современной урбанистики. Горожане стали массово покидать свои «человейники» и селиться в деревнях, на дачах. Спрос на аренду загородного жилья повысился на 20— 25 процентов. Причем на критику городского уклада прорвало не обывателей, а специалистов и ученых. Тут уместно процитировать некоторых из тех, кто не участвовал в уфимском форуме.

— Уверен, что в ближайшее время будут формироваться новые запросы на стандарты жизни, которые изменят облик городов. Жизнь на 39-м этаже 45-этажного дома в 12-миллионном Ухане уже никогда не будет привлекательной моделью, которую мы захотим копировать и предлагать своим детям. Мы до последнего времени жили в логике XX века — логике наращивания показателей: числа людей, машин, квадратных метров. Нам активно предлагали концепцию пространственного развития страны, базирующуюся на развитии мегаполисов. Авторы этой концепции не хотели ничего слышать про экологию или эпидемиологические факторы. Нынешние события доказали уязвимость этой позиции: никому не нужны деньги, когда люди умирают. Когда мы повышаем плотность населения запредельно, автоматически падает качество жизни. Концепция, близкая России — распределенное население по средним и мелким городам — должна получить импульс развития.

— После пандемии жизнь потечет к свободной земле, вдоль дорог, к мелким и средним поселениям. Средний размер квартиры в стране 56 «квадратов». Две трети — одно- и двухкомнатные в 36 — 49 «квадратов». После войны в них можно было строить семьи, сейчас нельзя. Рожать в них не будут. В «норах» в 15 — 20 квадратов, в обилии появившихся на рынке, ночевать будут, рожать нет. А куда двигаться-то? Больше 90 процентов земли принадлежит государству.

На огромной части этих земель можно и нужно жить. А что строить? Дома, человеческие семейные дома. Это ведь и есть национальная идея — свой дом, своя земля, семья, прирастающая в своем благополучии из поколения в поколение. Сама жизнь нам указывает, что нужно делать. Просто надо помочь. Выделением земель по справедливой цене, правильными схемами расселения, деньгами в инфраструктуру, стимулами к созданию рабочих мест.

И еще выравнивание регионов по доходам и качеству жизни. Хорошая жизнь не только в Москве! Каждый должен найти работу там, где живет.

— «У нас исторический шанс: в обозримые сроки, абсолютно понятные, может быть, впервые за всю историю России кардинально решить жилищный вопрос», — сказал Владимир Путин в конце июля. Родители помнят шанс Хрущева. Я помню обещание Горбачевым отдельной квартиры каждой семье к 2000 году. Еще помню утвержденную в 2008-м «Стратегию 2020», по которой сейчас должно приходиться около 100 кв. метров на среднестатистическую семью. И вот опять исторический шанс. Тут вариантов два: сократить количество населения до количества квартир или более приятный — демонтаж действующей экономической модели. Полный и тотальный. Местами подправить не получится. Потому что заставить одну отдельно взятую строительную отрасль работать честно, когда все остальные кругом жулики, не выйдет. Историческому шансу Путина мешает нищета населения. Куда в России исчезают деньги — это загадка, за разгадку которой полагается как минимум Нобелевская премия.

— Навряд ли случится массовый исход из больших городов. Но они станут более гигиеничными. Скорее всего ускорится долгосрочный сдвиг от нефти и газа к местным возобновляемым источникам энергии. В краткосрочной перспективе пандемия только усугубит неравенство, безработица вырастет, растет угроза голода, и в большей степени пострадать и умереть от этого обречены именно бедняки. Возможно, это откроет нам глаза на необходимость нового экономического порядка, сконцентрированного не только на производстве, но и на распределении благ, здравоохранении, защите окружающей среды.

У каждого народа есть свое представление об устройстве жилья. Дом — фактор национальный. И слепое копирование чужих традиций — все равно что списывание контрольной у соседа: получишь двойку.

«Одноэтажная Америка» — так назвали цикл путевых очерков журналисты газеты «Правда» Илья Ильф и Евгений Петров, командированные в США на три месяца в 1935 году. Там они увидели воплощенную в реальность национальную идею американцев, как жить на земле — не на верхотуре небоскреба, а на земле. В небоскребах — офисы, гостиницы, арендное жилье для иностранцев. А дом должен быть одноэтажным. Кстати, самый богатый американец Джон Рокфеллер жил именно в таком, причем очень небольшом по площади. Потому что каждую копейку он заработал своим умом и круглосуточным трудом. Бизнес не свалился ему из теневого кабинета Белого дома в результате распила национального достояния на залоговых аукционах. «Одноэтажная Америка» — это не столько название книги, сколько концепция решения жилищного вопроса целого народа.

Переплывем через Атлантику в «двухэтажную Англию» — так сформулировал национальную концепцию жилья граждан Туманного Альбиона журналист и писатель Всеволод Овчинников, проживший там несколько лет. Третий этаж — мансарда, в которой хозяева селят своих детей либо сдают в аренду. «Лондон доныне остался в основном трехэтажным именно из-за предубежденного отношения англичан к многоквартирным и особенно высотным домам, — пишет Овчинников в известной книге «Сакура и дуб». — О людях, живущих где-то на восьмом этаже, принято говорить с неким сочувствием».

Вернемся в Россию, вечно мечущуюся между Европой и Азией. Нас упрекают: дескать, пора определиться, с кем мы. Не надо метаться. Россия — садово-огородная держава. Нисколько не иронизирую. В начале 60-х годов прошлого века произошла крупнейшая реформа — социально-экономическая. Людям раздали по четыре сотки! На самых неудобьях, болотах, каменистых склонах. Надо заметить, слово «раздали» тут не подходит: давали выборочно, передовикам производства, активистам-общественникам и, конечно, по блату. Суть реформы инициаторы уловили верно: россияне на генном уровне помнили свои сельские корни. Город и заводские цеха не убили в них здоровую тягу к земле. Люди превратили четыре сотки в семейный эдем. Все там цвело и благоухало, домики напоминали терема из народных сказок. Словом, сказку превратили в быль.

Но реальнейшая возможность превратить коллективные сады в пригородные жилые поселки была упущена, так как пожадничали. Что ни поручи чиновникам — все будет изуродовано и извращено. Ну почему давали по четыре сотки, а не по 10 — 15? Почему домики ограничивали в размерах? За нарушение изуверски сносили. Наконец, почему ширину проездов определили в три метра и не разрешили довести ее до формата полноценной улицы? Если бы не все эти «почему», наш героический народ решил бы таким образом тот самый жилищный вопрос, в котором и есть воплощение национальной идеи. Своими руками, своим горбом, своей фантазией, без помощи государства. В коллективные сады, помнится, люди свозили со свалок, с заброшенных строек мало-мальски пригодный материал и строились. На обочинах, на задворках не осталось ни одной бесхозной доски или кирпича. Как у нас водится, в сады постепенно провели воду, электричество и даже кое-где газ. Сегодня мы имели бы там лучшие образцы индивидуального жилья. Правда, задним числом власти пытаются, в ужасной ломке, разрешить в садовых домах регистрацию.

Садово-огородная эпопея — тоже ветвь урбанистики, но с «хромосомным отклонением». Не надо бы повторять такие ошибки. Земли в России — завались. Раздавай ее семьям гектарами, и эти гектары заработают. Тем более что пандемия «короны» уже кое-чему научила — по части самоизоляции. Мы стали возвращать забытые простые правила и традиции: чаще мыть руки, полы, посуду, бывать на природе, больше общаться с родными. Ценить хорошие продукты, чистую воду, труд на земле. Здоровье, наконец.

На форуме урбанистики, пожалуй, «гвоздем программы» стало выступление председателя Совета городского поселения Плес. Им был не кто-нибудь, а внук народного поэта Башкирии Мустая Карима Тимербулат Каримов. Плес, город великого художника Левитана, хорошо сохранился. Он небольшой — более 1700 жителей, но ежегодно там бывает 600 тысяч туристов! Он стал одним из первых городов страны, участвовавших во Всероссийском конкурсе проектов создания комфортной жилой среды. Там есть старинный Плес и современный — Верхний Плес. Обе части удалось объединить одной оформительской концепцией, и у обитателей новых кварталов складывается впечатление, что они тоже живут в историческом центре. Как такое удалось?

— Мы приняли жесткие требования к градостроительному регламенту, обязательные на всей территории поселения, — рассказал Тимербулат Каримов. — В трехтомном документе прописали отделку фасадов, окон, крыш, оград. Запрещено все, чего нет в документе. Проводили постоянные обсуждения. Здесь нельзя лениться. В первую очередь создали градостроительный совет, в котором из 12 членов 10 архитекторы (в Уфе все наоборот — один архитектор, остальные чиновники — авт.).

Опыт Плеса, рекомендует наш земляк, можно применить и в Уфе, придерживаясь стиля исторической части в Инорсе и других районах.

Слушаешь Каримова, и невольно возникают мысли, навеянные приключенческо-футурологическими сюжетами. Вот бы клонировать председателя Совета Плеса — и к нам! Но что его клон будет делать здесь? Председательское кресло занято, и даже если бы не было занято, такого борца за историческое наследие испугался бы строительный бизнес Башкирии, который привык возводить высотные дома в нарушение всех регламентов: точечно, в зеленых зонах, за счет сноса старины, приравненной к памятникам архитектуры. Неужели в Уфе не осталось борцов, которые смогли бы продвинуть столицу республики в ряд вырвавшихся вперед миллионников? Хорошо, что форум наводит хотя бы на такие размышления. Возможно, не только журналиста.