Он уверен: невозможного нет

Гатият Искужин — одна из таких вот «достопримечательностей». Его владения — в здании фельдшерско-акушерского пункта, соседняя дверь с тяжелыми засовами. Здесь он неожиданно для всех и даже, наверное, для самого себя организовал музей. У музея пока нет ни официального статуса, ни определенной тематики, ни понятного будущего. Зато есть настроение, живая душа — это ощущаешь с порога.

— Охота память о прошлом сохранить — как жили мы, наши родители, поколение до них. И дети чтобы знали. Идут они из школы — зайдут, посмотрят. Да мне и самому интересно, увлекся я этим делом, — признается основатель «самодеятельного» музея.

По профессии Гатият Искужин учитель, сейчас на пенсии, но мыслит по-прежнему как педагог, с прицелом на молодежь. В Янтышевской средней школе он, по деревенскому обычаю, был «многостаночником»: вел труд, физкультуру, вождение сельхозмашин, пчеловодство. В школьной мастерской чему только не научил мальчишек, даже кошму для лошадей плести. Как сам всему научился? «Я же, — говорит, — местный, янтышевский, а в деревне белоручкой не проживешь. Если захочешь — сделать можно что угодно, невозможного нет».

В школу он пришел по стопам тестя, тоже учителя труда, которого всю жизнь считал за второго отца. С будущей женой Искужин подружился еще в шестом классе, за одной партой сидели, вернулся из армии — поженились. Так и получилось, что в ее семье он с самого начала был принят как родной. Тесть был с инженерной жилкой, постоянно что-то придумывал, мастерил. Собственный отец, Сибагат, всю жизнь проработал в колхозе бригадиром, мать доярка. Так что сыну досталась крепкая трудовая закваска, приправленная чисто народной, крестьянской смекалкой. Про таких обычно говорят — котелок варит. За этот самый «котелок» он в свое время даже заработал среди деревенских кличку Телевизор.

— Это еще в 1970-х годах было, — посмеиваясь, рассказывает он. — В Янтышево телевизор никогда не показывал, сигнал не доходил, их даже и не покупали у нас поэтому. Я говорю — могу сделать, а никто не верит. Поехал я, взял схему телевизора, произвел кое-какие замеры, расчеты, потом антенну на 15 метров вверх поднял — все, есть картинка! Чтобы так антенну поднять, специально в лес за сосной ездил. Вслед за мной все пошли телевизоры покупать, антенны ставить, а меня прозвали Телевизор. Вот он, тут, — первый телевизор, который в нашей деревне показывал. Мой личный, марки «Рекорд».

Теперь о музее. В той комнате, которую он сейчас занимает, первоначально был кабинет пчеловодства. Точнее, еще раньше был детсад, построенный колхозом, потом здание обветшало, полы прогнили, садик переехал, и Искужин выпросил у заведующей часть опустевших площадей. Задумка у него была — организовать для школьников курсы пчеловодства, вроде факультатива. Вместе с ребятами-старшеклассниками натаскали цемента, положили новый пол и начали изучать азы — как улья содержать, чем пчел кормить. Гатият Сибагатович хоть и самоучкой это искусство освоил, но много полезного мог подсказать. В школьной столовой мед появился, янтышевская команда стала на соревнования по разным районам ездить. Многие дети дома ульи завели. А потом — бац! — среднюю школу в Янтышево закрыли, преобразовали в семилетку, и с уроками пчеловодства, как ни жалела о них ребятня, пришлось попрощаться. Остался Искужин просто трудовиком.

Тогда он свою энергию пустил в другое русло — взялся раздобыть для школы автобус. Автобус у школы был, но старенький, не на ходу, а новый все никак не давали. Уж как там Искужин исхитрился, какие административные и родственные ресурсы задействовал — то отдельная история, но спустя несколько месяцев автобус у школы был, Искужин самолично пригнал его из Уфы. И сам же два года проработал на нем водителем — больше некому, оказалось.

Ну, а там уже возникла идея с музеем.

— Вот, например, горн, — берет он в руки непременный атрибут всех торжественных пионерских линеек. — Вы-то горн с барабаном еще застали, а нынешним детям кто покажет? Вот я и хочу все это собрать и оставить на память будущим поколениям.

В кладовке ностальгических воспоминаний янтышевского Саввы Мамонтова чего только нет: костюм тестя, участника Великой Отечественной, и деревенские праздничные наряды, сохранившиеся со времен царя Гороха, патефон, керогаз, кинопроектор «Украина», печатная машинка, на которой в правлении здешнего колхоза отстукивали приказы и постановления. На обустройство и кое-какую мебель для музея деньги выделили главы сельсовета и районной администрации, с которыми Искужин поделился своими задумками. А все остальное он делает сам: проводит экскурсии для посетителей, ездит по деревням в поисках людей, у которых могут быть интересные вещи, в исследовательском азарте запросто может добраться до Оренбургской области. В одном из домов, например, обнаружил старинные, от руки написанные книги начала XIX века. Сейчас ищет головку для патефона и мастера, который может починить ламповый радиоприемник в громоздком деревянном корпусе.

Из самого дорогого он показывает колхозное знамя, в поисках которого ему пришлось провести целое расследование. Колхоз здесь был богатый, объединял три деревни, назывался «Красное знамя». Многим, что было им построено, люди пользуются до сих пор, поэтому в памяти старшего поколения колхоз по-прежнему живехонек, и красное полотнище, ныне изрядно потрепанное, дорого не одному только Искужину. «Все-таки найду я специалистов, приведем его в порядок», — не сомневается он.

По паспорту Гатияту Сибагатовичу 66, но он туда не заглядывает, прожитых лет не считает. Потому что всегда находятся занятия поинтереснее.

Он, например, составил шежере своей семьи, чтобы все близкие знали собственные корни до седьмого колена и не путались в обширной родне — у родителей Гатията было восемь детей. Лыжами со школьниками он уже перестал заниматься, но сам всю зиму бегает с удовольствием. Подчеркивает: никогда не курил, если не считать единственной сигареты в шестом классе, и не пил — ни рюмки!

Дом для себя Искужин, разумеется, тоже построил сам: и лес валил, и сруб поднимал собственными руками, никого не нанимая. В хозяйстве у него четыре коровы, телята, ульи, трактор «Беларусь», на котором он заготавливает сено да еще помогает сестре. «Ничего — говорит, — справляемся, сил хватает».

— А вот это посмотрите, — с по-новому заблестевшими глазами он вынимает откуда-то увесистый альбом с марками.

Такие, помнится, были когда-то у каждого советского школьника. Только потом они выросли и забросили свое детское увлечение, а Гатият Искужин — нет. Коллекцию свою, начатую лет в 12, он до сих пор пополняет, пересматривает и не без гордости сообщает: двух одинаковых марок нет.

— Похоже, разговор-то у нас не закончен. Какие еще припрятаны сюрпризы в рукаве? — уже было встав, снова садимся мы.

В ответ он смешно прищуривается, набирает в грудь воздуха, готовясь огорошить очередным признанием, потом вдруг выдыхает и с улыбкой отмахивается: — Да нам ночи не хватит. Мне все интересно.