Все новости
Культура
12 Июля 2021, 11:15

Чтобы кукла ожила

Айрат Ахметшин более полувека играет и во сне и наяву

Чтобы кукла ожила
Чтобы кукла ожила

У народного артиста РФ Айрата Ахметшина такой звонкий, заливистый смех, что, если не видишь, кто смеется, ни за что не подумаешь, что обладателю этого «колокольчика» за семьдесят. Да и выглядит артист так, что невозможно не спросить, не нашел ли он где молодильные яблочки?

На самом деле Айрат Ахметшин — живое воплощение утверждения: занимаешься любимым делом — не стареешь ни душой, ни телом. За 55 лет работы в Башкирском государственном театре кукол артист не только не «перегорел», а, наоборот, остается в душе все тем же любознательным мальчишкой, который когда-то пошел устраиваться на завод, а пришел в кукольный театр.

Вместо станка — за ширму

«В профессию меня привел случай, — рассказывает актер. — Я закончил 10-й класс уфимской школы №3 и собирался работать на заводе. Был шестым ребенком в семье, с 14 лет подрабатывал разнорабочим и видел себя в будущем токарем или слесарем. В общем, пришел я в отдел кадров завода им. Кирова, а там — перерыв. Чтобы скоротать время, пошел гулять по улице Ленина. Прохожу мимо оперного театра, смотрю — объявление: «Театру кукол требуются рабочие сцены».

Театр кукол находился тогда в подвальном помещении оперного. Мы ходили туда с классом, и один я туда частенько бегал — контролеры, видя мою увлеченность, пропускали на спектакли бесплатно. Так что и в этот раз я не прошел мимо.

«А ты можешь сейчас что-то спеть, прочесть басню и монолог?» — огорошили меня вопросом. Зачем?! «Потому что у нас монтировщики сцены принимают участие в спектаклях и должны обладать хорошей дикцией и музыкальностью, и, к тому же, на эту должность несколько желающих!» — объяснил директор.

Я, конечно, опешил, но подумал, почему бы не попробовать! В школе я участвовал в художественной самодеятельности и был запевалой, голос был звонкий и высокий, как у девчонки, меня даже в шутку называли Робертино Лоретти. Через два дня вернулся подготовленный, и меня взяли в бригаду, которая, как мне сказали, уходит на «застольный период». Услышав о предстоящих застольях, я снова не на шутку удивился: я же не знал тогда, что так в театре называют начало работы над спектаклем, когда актеры «за столом» обсуждают с режиссером содержание и замысел будущей постановки.

И сразу же, с первого дня, у меня началась творческая работа. Мне дали эпизодическую роль слуги в восточной сказке «Золотая роза». Было очень интересно постигать профессию. Я оставался рабочим сцены, но одновременно старался учиться мастерству кукловождения у старших коллег, быть у них на подхвате. Тогда никто из артистов не имел специального образования: в труппе был педагог детского сада, бывшая артистка цирка. Они меня не обучали специально, я наблюдал и учился с азов, с мелочей. Даже маленькую чашечку нужно уметь подать вовремя и аккуратно, чтобы она не просто выскочила из-за ширмы, а появилась как по волшебству!»

Сотворить сказку

«Золотой век» Уфимского кукольного театра для артиста — годы, когда главным режиссером был знаменитый Владимир Штейн, который, как говорит Айрат Акрамович, поднял и прославил башкирский театр кукол. Именно тогда в нем были поставлены знаменитые спектакли для взрослых: «Черноликие», «Легенда о любви», «Белый пароход». В это время в уфимском институте искусств был организован первый курс кукольников. Театр пользовался такой популярностью, что на спектакли было не достать билетов. Студенты драматического отделения института стали проситься в кукольники.

По мнению Айрата Акрамовича, эту профессию освоить сложнее, чем мастерство драматического актера: «Вся сложность и различие между ними в том, что драматический артист играет как бы сам с собой, а мы, по сути, делаем то же самое, но через куклу. Кукла, как скульптура, неподвижна, мимика не меняется. И нам нужно так передать внутреннее состояние персонажа, чтобы зрителю казалось, что лицо куклы — живое, меняется выражение ее глаз, мимика. Зритель должен поверить в это. Меня часто спрашивают, мол, как так у вас получается, что кукла будто видит, слышит, думает? Не знаю, как, но получается… Я живу куклой, живу через нее. Да, в искусстве кукловождения есть тренаж, как в музыке, когда ученики день и ночь играют гаммы. Но передать внутреннее состояние персонажа через предлагаемые обстоятельства — это мастерство, которому никто не научит, потому что это именно твоя, личная передача».

Артист считает, ему повезло, что он сразу попал в театр и с азов освоил профессию, а не пришел на работу после института, где он все-таки отучился. «В 1979 году мы собрались на международный фестиваль в Венгрию, где наш театр должен был представлять СССР со спектаклем «Черноликие» (для показа за рубежом спектаклю пришлось дать другое название — «Галима», потому что слово «черноликие» в переводе на английский звучало неполиткорректно). Перед отъездом нас вызвали в обком партии на инструктаж: «Так, Ахметшин, заслуженный артист РБ, народный артист РФ, образование… школа?!» Выпустить меня выпустили, но это был сигнал, и я поступил на заочное отделение Уфимского института искусств, где отучился пять лет, не отрываясь от работы. В конце учебы меня назначили главным режиссером театра», — рассказывает Ахметшин.

Режиссерское образование он получил уже в Москве, где стажировался у того же Владимира Штейна, который к тому времени уже организовал свой театр. Ахметшин мог работать в столице, возможность была не раз, но он не захотел оставить родной уфимский театр, который так любил. Несмотря на происходившие в нем со временем перемены, которые далеко не всегда созвучны ветерану сцены. «Мы же жили и работали в Советском Союзе, чтобы сказку сделать былью. Вот мы и делали сказку. Сейчас совершенно другое отношение и к жизни, и к профессии, и к театру. Раньше театр вел зрителя за собой, потому что была идеология, а сейчас правит коммерция, кассовость. Боюсь, что высокая драматургия, постановочное и исполнительское мастерство, школа работы с тростевыми куклами, которая принесла театру славу, утрачивается», — переживает Айрат Акрамович.

Сегодня актеры зачастую больше думают о хлебе насущном, чем о совершенствовании мастерства, стремление к которому до сих пор не дает покоя мэтру. Он сыграл почти двести ролей более чем в 50 спектаклях и до сих пор часто «прогоняет» про себя старые роли, анализируя, что можно было бы сыграть по-другому. Актер не любит повторов и штампов, потому что они убивают искусство: «Есть артисты «штампованные», которые вроде бы играют в двадцати разных спектаклях, но выходит всегда одинаково, потому что у них одна роль — это штамп, или то самое актерское ремесло, как некоторые говорят о нашей работе. Я же считаю, что актерство — это искусство, это художественно-творческая работа в самом высоком смысле этого слова!»

Самые честные зрители — дети

Когда спрашиваешь у артиста о любимом спектакле, любимой роли, как правило, слышишь: «Все спектакли для меня как дети!»

«Да нет, есть любимые и нелюбимые, — говорит актер. — Любимые — это те, в которых я рос как артист, они уже остались в истории. А сейчас люблю «Волшебник изумрудного города». Я по натуре такой: могу сыграть один и тот же спектакль несколько раз подряд, и та же самая роль каждый раз будет звучать по-разному. Я рассматриваю предлагаемые обстоятельства здесь и сейчас, поэтому не повторяюсь. В этой постановке у меня три роли, три разных воплощения Гудвина: одна из ипостасей — это большой рот, который говорит, а иногда и не говорит, потому что молчание бывает выразительнее, чем слова. И тут же в этой же роли я выхожу как осьминог, а третье перевоплощение — это Маска, опять другой характер. В общем, я по-актерски отрываюсь так, что слышу, как помощники шепчутся: мол, опять сыграл по-другому, откуда он это берет?! Поэтому я этого спектакля всегда жду».

А чего ждет от кукольного театра современный зритель, какой он?

«Как и раньше, приобщение к искусству начинается с кукольного театра. Дети, конечно, сейчас своевольные, но любого сорванца можно увлечь, если не заигрывать и не сюсюкать, а правду говорить со сцены. Дети — самые благодарные и честные зрители. Если сюжет их увлекает, если им нравится — они смотрят, если нет — они просто шумят…»

Артисты-кукольники работают за ширмой, неужели им не хочется быть узнаваемыми? «Было время, когда меня узнавали, ведь некоторые роли я играл «живьем» и после спектакля мы выходили на поклон без масок. Но я никогда не стремился к узнаваемости, потому что на сцене чувствовал какую-то зажатость, стеснение, а вот за ширмой был готов на любые чудеса, — рассказывает актер. — А был случай, когда молодой артист, родом из провинции, на гастролях в родном городе так стеснялся, что он работает в кукольном театре, что в той же маске, в которой был на сцене, поехал домой. Кстати, хороший был артист, но уволился. Вообще, в нашем деле мужчины всегда в дефиците. Сейчас в театре около 30 артистов, из них только 8 мужчин».

Как спасти волка

Любимые куклы Айрата Акрамовича — тростевые. «Такая кукла очень выразительна — как скрипка!» — говорит Ахметшин. Некоторые куклы «живут» у актера дома. Например, перчаточный волк, которого он нашел на складе, когда только начал работать в театре. Айрат подобрал пришедшую в негодность, сплющенную куклу, попросил отреставрировать и теперь берет волка с собой на интервью и демонстрирует зрителям как ровесника театра. А однажды в спектакле «Иван-царевич и Серый Волк» артист сумел оживить еще одного кукольного волка. С Серым Волком, на котором должен был летать Иван-царевич, во время спектакля случилась беда: порвались резинки, с помощью которых растягивалось туловище, на пол высыпались все «внутренности», а в руках у артиста остались только голова да хвост. Что делать? «Ничего, я же волшебный волк!», — сымпровизировал Ахметшин, соединил голову и хвост, и странное животное на радость зрителям все-таки потихоньку доставило Ивана-царевича в нужную точку.

А в спектакле «Веселый портняжка» из такой же непредвиденной аварии родилась новая мизансцена. Жадный приказчик должен был забрать золотого гуся, который гулял по лесу. Поролоновый гусь, покрашенный золотой краской, начинал светиться с помощью специальной лампочки на сцене. Однажды на гастролях перегоревшую маленькую лампочку заменили большой. Из-за перегрева гусь стал дымиться. Но он должен был продолжать светиться, поэтому, как только начинал дымить, актер перебегал в другое место, чтобы унять дым, а потом возвращался. Партнер же, игравший приказчика, все никак не мог поймать гуся. В итоге эта сцена, когда гусь «убегает» от приказчика, так и осталась в спектакле.

«Играем спектакль на военную тематику на гастролях в Эстонии, в какой-то ратуше, — вспоминает артист еще один забавный случай. — Я — фашист, караулю мост. Фанерный мост, на котором стоят поезда, танки, держится «на честном слове».

И тут краем глаза вижу голубя, который взлетел и готовится приземлиться прямо на дуги моста, которому сразу придет конец. Я как крикну: «Хенде хох!» — как будто выстрелил, даже сам напугался. Голубь застыл на лету и передумал садиться на мост. А зал загудел… После спектакля бригадирша давай меня ругать: мол, ты что себе позволяешь! Потом, разобравшись, поняла, что спектакль нужно было спасать».

Айрат Акрамович не раз бывал за границей с гастролями. Там кукольные театры в основном частные, маленькие, существуют без господдержки. Но оборудованы они очень хорошо. Если европейцы использовали автоматизированное оборудование, то наши кукольники производили фурор с помощью деталей из консервных банок. Секрет один — любовь к своему делу, считает ветеран сцены. Часто шутят, что он до сих пор играет в куклы. И он соглашается: «Да, играю, даже во сне…»

Фото предоставлено автором.

Автор:Лариса ШЕПЕЛЕВА   
Читайте нас: