Ловля рыбы — занятие мутное

Гидрогеологи подсчитали, что в Башкирии обеспеченность водными ресурсами меньше, чем в Российской Федерации: на одного человека приходится 24 кубометра в сутки против 80 по стране. Хотя на первый взгляд наш край — водный. Мы находимся в бассейнах трех рек: Волги, Урала и Оби. Насчитывается 13 тысяч рек общей протяженностью свыше 57 тысяч км, более 2 тысяч озер, из них преимущественно — около трети — пойменного происхождения на Белой, Деме, Ике, Уфимке. К карстово-провальным по происхождению относятся Аслыкуль и Кандрыкуль. К тектоническим — Белое, Ургун, Большие Учалы, Карагайлы, Узункуль, Яктыкуль (Банное), Суртанды, Чебаркуль, Атавды, Култубан, Мулдак, Талкас.

И отдельная тема — пруды. Их несколько сотен в регионе. Они, в отличие от вышеперечисленных водных объектов, находящихся в федеральной собственности, относятся к муниципалитетам или принадлежат (редко) частным лицам. На прудах в основном «прописываются» рыбоводческие хозяйства. Ведут их наиболее упрямые и целеустремленные фермеры, влюбленные в этот промысел. Но в народе говорят, что занятие это мутное, так как «огорожено» многими инструкциями и правилами, трудными для понимания.

Промышленное рыболовство в республике развито очень слабо. Много водоемов без хозяина. Фермеры не горят желанием арендовать их. Почему? Журналист газеты услышал три разных мнения.

Карпов, толстолобиков, лещей на прилавке маловато

Председатель товарищества рыбоводческих хозяйств РБ Равиль Юсупов — профессионал с огромным стажем, 43 года занимается промышленным разведением водной фауны и ловом, заслуженный работник рыбного хозяйства РФ. Он не стал скрывать обиду на автора этой публикации за то, что я, прежде чем встретиться с ним, не изучил Водный кодекс РФ. И открыл журналисту глаза на многие существенные нюансы. Например, на то, что только реки и озера могут называться водными объектами, а пруды — нет. Пруды — это, как ни странно, земли сельхозназначения. Земли! Из чего логично следует, что собственник — сельский муниципалитет — любому пожелавшему взять в аренду водную гладь для разведения рыбы может отказать: ты что, дескать, покушаешься на святая святых — это же сельхозземли! Сельхозземли, покрытые водой. Чтобы перевести их в разряд водоема и внести в публичную кадастровую карту, нужно приложить немало усилий. А зачем чиновнику это надо? «Земли, покрытые водой» могут использоваться для полива, в целях пожарной безопасности, и необязательно там разводить рыбу — таково наше патриархальное мышление. Равиль Юсупов давно сделал для себя вывод: чиновник никогда первым не проявит инициативу по зарыблению пруда и тоже не читал Водный кодекс. Ему даже на ум не придет, что выращенные на данной территории карпы, толстолобики, осетры — тоже продукция сельского хозяйства.

— Ведь в чем заковыка: за произведенные зерно, мясо, яйца, мед надо отчитываться перед вышестоящим начальством, а про рыбу никто не спрашивает, — досадует Равиль Булатович.

Фактов перевода «сельхозземель, покрытых водой» в разряд объектов водных ресурсов крайне мало. Ниже расскажем об одном таком объекте. Очень, кстати, интересном.

Другой «козырь» против зарыбления всегда звучит как вопрос: а что, рыбалка в таком случае на родном пруду должна стать платной? Никому не позволено ущемлять права на отдых с шашлыками на берегу! Этой точки зрения придерживаются как жители сел, деревень и городов, так и чиновники на местах.

— Такая точка зрения ошибочна и свидетельствует о низкой правовой и бытовой культуре, — убежден Равиль Юсупов. — Она — главная помеха в организации рыбоводства в регионе. Фермеров-рыбоводов местные власти не любят, всячески изгоняют.

В товарищество Юсупова входят 12 хозяйств, они поставляют 90 процентов общего объема пресноводной рыбы в республике. Это 1,5 тыс. тонн в год. При годовой норме потребления на одного человека 18 кг рыбы — всякой, в том числе и морской, фактически получается лишь 12. Возможности водоемов позволяют, утверждает Равиль Булатович, увеличить улов вдвое. На это понадобится всего два года.

— Рыбоводство на прудах требует немалых затрат, — говорит Юсупов. — На один килограмм рыбы нужно потратить три килограмма кормов. Плюс транспортные расходы, зарплата персоналу и много других трат. Как может фермер разрешить бесплатный лов?! Для этого есть водоемы общего назначения.

Альтернатива фермеру — общественность

Есть такой известный на всю Россию эколог-общественник Мидхат Хасанов. Уроженец Аургазинского района, сегодня он живет в Югре, в городе Радужный. Пенсионер. Работал там управляющим строительным трестом. Когда в Сибири спрос на жилье упал, с головой ушел в общественную работу: сажает с волонтерами сибирский кедр, зарыбляет озера и пруды. Саженцы добывает в лесу сам, мальков рыбы покупает на свои средства. «Это же недорого, сущие копейки — 70 — 80 рублей за кило мальков», — как всегда заразительно смеется Хасанов.

Началось все с того, что решил к своему 60-летию зарыбить шесть водоемов в Аургазинском районе, но в итоге получилось вдвое больше. Поехал в деревню Волково, где размещается рыбхоз, попросил директора дать немного мальков.

Объяснил, что не для коммерческих целей, а для оживления прудов. Ведь известно: там, где обитает разномастная рыба, вода становится чище, фауна начинает самовоспроизводиться. Директор отказал. Но Хасанов-общественник умеет убеждать. Кстати, в экологической деятельности он видит возможность не только размножать флору и фауну, но еще и общаться с интересными людьми. Допускаю, что последнее для Хасанова главнее. Он привел волковскому директору другой аргумент: приближался День Победы, и было бы хорошо порадовать ветеранов вестью о зарыблении прудов. Директор пошел навстречу просьбе, отпустил мальков со скидкой, по себестоимости.

С тех пор прошло 15 лет. Мидхат Равилович ежегодно, в феврале-марте, организует как в Югре, так и в Аургазинском районе бурение лунок на прудах ради спасения рыбы от замора. Не поскупился — купил буры и подарил их всем чиновникам в районе. Дескать, показывайте, мужики, личный пример. Так один пенсионер, в прошлом пограничник и строитель, перевоспитал целый сельский муниципалитет. Назначил за каждым водоемом ответственного общественника (никакой коммерции!) из числа ветеранов-пограничников и афганцев. В качестве профилактики браконьерства. Теперь пруды Аургазинского района — любимое место отдыха как местных жителей, так и приезжих из соседних городов, даже из Уфы. Но, надо заметить, промышленного лова там нет. Только культурный досуг.

Пример Хасанова — редкий случай, трудно поддается распространению. Скорее всего, его стиль годится для подражания со стороны чиновников всех уровней. Ведь госслужащий, по большому счету, прежде всего обязан быть общественником.

Как Вольно-Сухаревский пруд превратился в завод

Слово «втемяшиться» некоторые словари объясняют так: засесть в голове без разумного основания. Применительно к Анатолию Буяку лучше и не скажешь. Он когда-то, лет 40 назад, работал водителем «Волги» в «Башнефти», возил начальство. В начале 90-х годов втемяшилась ему мысль арендовать пруд и разводить рыбу. Поэтому, когда директор совхоза «Шемяк», давно положивший глаз на Анатолия как на мужика основательного, хозяйственника по своей сути, предложил ему возглавить отстающее отделение совхоза в соседней деревне Бейгулово, тот согласился. Отделение, вспоминает бывший водитель «Волги», через три года начало приносить прибыль. Построил склады, заасфальтировал дорогу.

И, конечно, создал кооператив «Карп», который специализировался на зарыблении местного пруда. Директора совхоза начала душить жаба по причине всестороннего успеха бывшего отстающего подразделения. Повод расторгнуть договор нашелся быстро — это был пруд. Директор созвал собрание, народ высказался против аренды любимого всеми водоема. Первая попытка на почве рыбоводства стала для Анатолия неудачной.

В 2000 году он взял Вольно-Сухаревский пруд у деревни Нурлино.

— Его я раньше не примечал, хотя тысячу раз проезжал мимо, — вспоминает фермер. — Самый большой в Уфимском районе — на 180 гектаров, 6 млн кубометров воды. И, главное, бесхозный! Глава района обрадовался моему желанию, подписал договор вначале на десять лет, потом — до 2050 года.

Но радость Буяка с тех пор постоянно «разбавляется» судебными процессами. Главы меняются, а фермерство — на всю жизнь. Желающих рыбачить, как говорится, на халяву, а то еще и сетями, прибавлялось по мере приумножения рыбы.

Встретив запрет, тут же пишут в судебные инстанции.

Буяк встретил журналиста с папкой, в которой хранилось последнее решение суда в пользу фермера.

За 23 года Анатолий Юльянович вложил столько средств, здоровья и творческой энергии, что пруд превратился в своего рода рыбоводческий завод. Ни о каком бесплатном лове здесь и речи быть не может. Это все равно что красть яблоки в чужом саду.

— Только в этом году я выпустил сюда 500 тысяч личинок карпа, по 100 тысяч толстолобика и белого амура, 400 тысяч рипуса, 20 тысяч стерляди. И так ежегодно, — рассказывает фермер. — Личинок карпа, щуки, стерляди инкубирую сам, в специальном цехе. Толстолобика и белого амура покупаю на Кармановском водохранилище.

Все перечисленные виды рыбы вроде бы конкуренты друг другу, но нужны для жизненного баланса в водоеме. Здесь своя экономика. За миллион мальков карпа надо заплатить 50 тыс. рублей, а выживаемость их всего 1 — 1,5 процента.

Личинки в ваннах смотрятся как нечто похожее на пыль. Когда они набирают вес в один грамм, их выпускают в специальный бассейн, оттуда осенью — в пруд. Вот ванны, в которых инкубируется икра карпа. Карпы-мамы для родов отбираются пятилетние, в 6 — 7 кг. Температура в цехе держится на уровне не менее плюс 18. Как в любом роддоме, здесь тоже ежечасно-ежедневно нужен глаз да глаз. Живое производство.

Здесь кроме промыслового лова разрешен спортивный, по которому в год добывается до 50 тонн рыбы. Улов реализуется в Туймазинском, Белебеевском, Кармаскалинском, Кушнаренковском районах. Вот что любопытно: Кушнаренково называют портовым селом, а рыба там привозная.

Ночью Анатолий садится на весла или на моторке осматривает горизонты водоема. На днях поймал мужчину в водолазном костюме и скафандре — ставил сеть.