Хмурая пастораль

Тема нашей командировки была связана с приближающимся Яблочным спасом. Бирск стал бесспорным адресом. Здесь наверняка есть свой Эдемский сад, который возделывают люди, живущие в гармонии с природой. Так мы думали. И мы нашли этих людей. И уже грезилась сплошная пастораль, отображенная в фотоснимках и тексте — как-никак праздник. Не получилось: замысел, рожденный в кабинете, разбился, едва пересекся с суровой реальностью.

Дорога в детство

Большую часть дороги Вячеслав Стрижевский вспоминал, как в детстве специально ездил с мамой в Бирск. За яблоками. До сих пор считает, что такие вкусные плоды в ту пору созревали только там. Наверное, он был воспитанным малым, в отличие от нашей ватаги: в темные августовские сумерки мы, бывало, совершали набеги на сады. Особое пристрастие питали к школьному участку: считали это расплатой за летнюю отработку. Был такой грех, что скрывать.

Избежать взбучки удавалось не всегда. После очередного неудачного сбора дани мамин брат дядя Леша применил нестандартный педагогический прием.

Когда-то в Бирске был примечательный объект — 9-й магазин. Ютился он почти на окраине города. Неказистого строения давно уже нет и в помине, а через дорогу напротив выстроен более чем примечательный объект — ток-центр «Умникум» со студиями робототехники, киберспорта, анимации и другими интеллектуальными соблазнами. Может, еще и поэтому число тинейджеров, лазающих по чужим садам, резко поубавилось. В нашу пору развлечений было немного, вот и проказничали, вызывая мамин гнев и сеанс устрашения с отцовским ремнем в кадре. Везло, кому попадались народные педагоги, как дядя Леша.

Он отправился на стихийный базарчик напротив 9-го магазина. За ведро яблок там просили… рубль, максимум — три. И еще благодарили за избавление от садового перепроизводства. Притащив ведро с яблоками, дядя Леша поставил его передо мной: «Ешь. Управишься — еще привезу». Дядька прекрасно понимал: не голод манил пацанов за чужие заборы, а исключительно озорство, но намекал на мое хроническое недоедание. И эта его уловка опозорить, не произнося обидных слов, вызывала запоздалый стыд.

Неожиданно ловлю себя на мысли: а для чего я все это рассказываю? Не для того же, чтобы задним числом себя обелить. Дескать, детские проделки — это как ветрянка: походил в зеленых крапинках на теле и забыл?

Может, для того, чтобы сказать, что встречаются взрослые Квакины? В отличие от гайдаровского хулигана, они напрочь лишены благородства, гнобят и мешают нормальным людям.

Куда яблочко катится

Но о грустном — в конце. А пока — о тех, кто, несмотря ни на какие превратности судьбы, занимается делом всей своей жизни.

Они — это Рустям и Гульшат Урмановы. Когда-то о супругах взахлеб рассказывали телеканалы — вплоть до федеральных. Понятное дело: фестиваль «Бирское яблоко» почти десять лет назад был отмечен специальным призом Всероссийского конкурса. Потом бренд сдулся. Наверное, одна из женщин-блогеров, побывав десять лет назад на республиканском форуме в Бирске, сглазила, тревожно вопрошая в сетях: приживется ли бренд? Как в воду глядела. Поторопились с символом, хоть и был он выигрышный. И дело вовсе не в том, что тема «узкая», как попытались откреститься от изначального проекта отцы города. Для Бирска — узкая, а для Нью-Йорка или Алма-Аты, выходит, нет? Не потому ли дали задний ход, что Бирск лишь по инерции славится яблоками, донашивая по наследству доставшийся «костюм» садовода? И нынче покупатель, приехав в город за «фирменными» яблоками, как когда-то юный Стрижевский с мамой, рискует вернуться домой с дарами юга России, а то и Молдавии.

Вот и я едва не попал впросак, наивно предположив, что в садах некогда знаменитого Бирского плодосовхоза еще теплится жизнь. Позвонил директору Валерию Зинурову, он подтвердил: кроме вывески, ничто не роднит хозяйство с фруктами.

И лишь чета Урмановых пытается воскресить былую славу Бирска. Садоводов в районе и городе, конечно, много, только масштабы личных подворий мизерны, а Урмановы арендуют 20 с лишним гектаров. Если не считать «подшефного» госсортоучастка. О нем разговор особый.

Для начала познакомимся с этими людьми. Они удивительны сами по себе, и то волшебство и неимоверный труд, который они вкладывают в плантации, вызывают изумление.

Чересчур урожайные

Рустям Урманов огорошил нас буквально с первой минуты импровизированного ознакомления со своим садом.

— Мои саженцы на следующий год урожай дают.

— На следующий год? Шутите?

— Нет. Существует специальная технология. Книп-бом называется.

— И долго плодоносят скороспелки?

— Как обычные яблони — лет 40.

— А саженцы выращиваете сами?

— Да, вот питомник. Видите, жена окулирует.

Окулирует? Вон та женщина метрах в тридцати, колдующая у высаженных в рядки саженцев?

Обвороженный маняще неизвестной магической технологией, Вячеслав Александрович подхватил фотоаппарат и поспешил постичь таинства не исследованной доселе операции. Чуть позже Гульшат Урманова прозаично объяснит, в чем заключается метод приживления одиночной почки («глазка») к стволу другого растения. Как раз в августе кора подвоя легче отделяется, клетки растения интенсивно делятся, а питательные вещества перемещаются от корней и древесины к почкам.

Пока нашедшие друг друга ведуны священнодействовали — один расстреливал цифровые кадры, другая, как хирург, орудовала острым ножом, — Рустям Раисович продолжал меня просвещать.

— Вот самый лучший сорт — «Благая весть». Хранится до мая без изъяна — словно плоды химией обработали. Я раньше тоже думал, что зарубежные коллеги дрянью всякой балуются, чтобы сохранить товарный вид.

— Червяк не брезгует вкусить яблочка на ветке?

— Если бы! Ест. Когда яблоки созреют, срывать жалко — такая красота! Округло-цилиндрический плод покрыт пурпурно-красным румянцем. Как игрушка пластмассовая. За 30 лет стажа лучше этого сорта не встречал.

Вернулся воочию убедившийся в филигранной операции под названием «окулировка» Вячеслав Стрижевский и тут же стал выяснять:

— А это хороший сорт?

— Нет, он красивым и съедобным станет через месяц, — улыбнулся садовод, заметив, что гость решил продегустировать приглянувшийся плод. — Лучше вот с этого дерева попробуйте — яблоня «Конфетное».

Рустям Урманов надкусывает желто-оранжевый, с полосами румянца плод:

— Почти созрел. Сахар чувствуете?

Мы идем дальше вдоль рядов плодовых деревьев. Наш провожатый неожиданно сокрушается:

— Беда с грушей творится — слишком урожайная. Я плоды срывал уже, иначе ветки сломаются. А они опять до земли склонились. Это в нынешний засушливый год…

И тут же, словно удивляясь самому себе, произносит, глядя на небольшие деревца:

— В октябре прошлого года посадил, и вот, пожалуйста — с десяток плодов на яблоне. Придет время — продам саженцы вместе с урожаем.

Вид миниатюрного деревца вызвал в Вячеславе Стрижевском отчаянное желание испытать себя на аграрном поприще. Довольно неожиданно для человека с восьмидесятилетней городской пропиской.

— А на балконе вырастет?

— Почему нет? Вырастет! Если подкармливать — лет 10 урожай можно снимать. Килограмм яблок взял — килограмм перегноя внеси.

Глас вопиющего в питомнике

— У вас частный сад?

— Их два у нас. Третий — государственный: Бирский госсортоучасток. Но его закрывают, ссылаются на оптимизацию. Но как закрывать, если сортоиспытания не закончились? Там 20 сортов груш, 10 сортов яблонь со всей России привезены.

Ну, закроют, пригонят трактор. Яблони, грушу, смородину, малину — все под нож бульдозера. Сердце щемит, как представлю это варварство. Меня еще в прошлом году уволили приказом по филиалу ФГБУ «Госсорткомиссия» по РБ. Прокурор опротестовал приказ. Но пока суд да дело, за питомником надо ухаживать. Мы с женой делаем это, ничего не получая за свой труд. Два человека три сада содержат! Есть где-то еще такой прецедент в Башкирии? В плодопитомнике в свое время почти 100 человек работало. А чем закончилось? Видите на той стороне оврага кварталы садов?

— Какие сады? Там лес сплошной.

— Сейчас лес. А были сады. Я 10 лет работал агрономом в плодосовхозе, мы фуры с яблоками ежегодно отправляли на Север — по 100 тонн. Теперь об этом только и остается вспоминать. Я предлагал директору плодосовхоза разбить сад гектаров на десять. Бесплатно! Отказался.

— Может, невыгоден этот бизнес?

— Ошибаетесь. В свое время Климентий Семенович Моор, будучи директором Чишминского плодосовхоза, утверждал, что наш бизнес — второй по объему после наркотиков. Думаю, он был прав. Прикиньте: на погонном метре земли растет шесть саженцев — это три тысячи рублей при реализации. Плюс продажа урожая. На картошке, моркови, капусте столько не заработать. Те, кто привозит в республику саженцы, фрукты, ворочают миллиардами рублей, которые растворяются не только в границах России. А могли бы приносить пользу Башкирии.

Хранивший молчание Вячеслав Стрижевский не выдержал:

— Ну почему у нас в порядке вещей ставить палки в колеса тем, кто не скулит, а работает? Разве сложно их поддержать, профинансировать?

— Не надо денег, — отрезал Рустям Урманов. — Пусть лучше оставят в покое.

г. Бирск.

Фото: Вячеслав СТРИЖЕВСКИЙ.