Все новости
Cоциум
24 Ноября 2022, 13:15

Искалеченные Украиной

Государство не должно забыть о подвиге добровольцев и ополченцев

Юлия АНДРИЕНКО  Александр Филяев пытается доказать, что страшные увечья получил при проведении разминирования  в 2014 году, на службе.
Александр Филяев пытается доказать, что страшные увечья получил при проведении разминирования в 2014 году, на службе.Фото:Юлия АНДРИЕНКО

Чтобы отстоять Донбасс от нашествия украинских националистов, они добровольно взяли в руки оружие и отправились в окопы. Многие из них и сейчас идут в атаку на бетонные укрепления, мощные линии обороны, которыми бандеровцы окружили города и поселки Донбасса. Кто-то за долгие кровавые восемь лет сложил голову.

Те, кто выжил, но стал инвалидом, порой вступают в другую схватку по «мирную» сторону фронта. Они свой долг выполнили. Теперь мы должны сделать все, чтобы они не чувствовали себя забытыми. Это долг наш и государства.

Плакал боец слепыми глазами

Абсолютно дикая история. Просто за гранью моего понимания. Сашка вчера плакал слепыми глазами и растирал культями слезы по лицу. Оставшийся без рук, зрения и военного статуса, изувеченный боец пытается доказать, что страшные увечья он получил на службе.

Александр Филяев остался совершенно слепым и утратил верхние конечности при проведении разминирования летом 2014 года. При этом он так и не смог добиться положенных ему выплат, хотя в ополчении ЛНР находился с самого начала.

— Я приезжал в ЛНР, это еще при Плотницком было. Там представитель администрации мне сказал буквально следующее: «Ты пас коров. Ни о какой пенсии даже не заикайся». А мне сложно чего-то добиться без рук и без зрения, — рассказал он каналу «Донбасс решает».

Сейчас Александр получает пенсию благодаря трудовому стажу. Эти выплаты составляют около 10 тысяч рублей ежемесячно.

Кто-то успел подружиться с Сашей и поддерживает его по телефону, кто-то перечислял деньги, кто-то принял действенное участие в его судьбе. Глава общественной палаты ЛНР Алексей Карякин занимается оформлением документов для получения удостоверения участника боевых действий. Саша прописан! Саше нашли интернат! Саше собрали деньги! Сашей заинтересовались другие СМИ, что издаются в России. Лишь бы интерес этот не остыл так же быстро, потому что это не финал. Далеко не финал.

Я помню, как сопровождала Сашу однажды на концерт Володи Скобцова. Нам и надо-то было — преодолеть только один этаж. Но как же это непросто для неподготовленного человека — быть поводырем. Вот тут плитка слегка выступает на полу, а вот тут линолеум завернулся, только краешек, но все эти препятствия нужно предусмотреть и вовремя предупредить. Одна нога у Саши не гнется, поэтому любая неровность на полу может оказаться роковой.

— Ты не с той стороны встала, с той я совершенно не слышу, у меня ж разорвало барабанную перепонку, — спокойно предупреждает он меня.

На небе кто-то держит кулачки

Когда клиенты замечают, что у таксиста Димы нет ноги, то изумляются. Он не сможет встать и положить ваш чемодан в багажник, но машину водить это ему не мешает. Ему нужно водить, иначе никак не прожить на пенсию в 10 тысяч рублей.

Впрочем, в прошлом месяце он получил почему-то 8,5 тысяч. Куда делись полторы тысячи, нужно идти выяснять, но ни сил, ни здоровья на это нет. Да и машина требует ремонта, как и он сам.

С Димой мы познакомились в реабилитационном центре на Петровке. Крепкий мужчина 47 лет, а рядом скромная коляска с затертым сиденьем. Очень добрые, печальные глаза. На вопрос, чем помочь, говорит просто: да чем тут поможешь?

Ничего не просит и не ноет.

Дмитрий был сотрудником уголовного розыска, затем работал в государственной охране. Как только началась Русская весна, с первых минут — в Донбассе, жилье его осталось на Украине, больше он там не был. Будет ли возвращаться, неизвестно, сейчас там идут боевые действия. Приехал в 2014 году в Донецк и попросился на самое сложное направление. Отправили в Славянск, вскоре в его подчинении было под две сотни военных. Под Семеновкой был тяжело ранен, накрыв своим телом товарища. Пострадал позвоночник, ноги. Раненую ногу сначала попробовали сохранить. Началась гангрена. А после ампутации сердце останавливалось пять раз — начались последствия в виде тромбов, благо в условиях стационара успевали спасти.

— Значит, кто-то там на небе за тебя держит кулачки, рано тебе, — говорят врачи.

За героизм Дмитрий был награжден автомобилем «Таврия», ему и еще четверым парням их вручил первый глава ДНР Александр Захарченко. Вот эта машина и есть его кормилица.

— Удостоверение участника боевых действий у меня есть. По нему льготы на проезд в общественном транспорте и на оплату коммуналки. Вот только своего жилья у нас с семьей в Донецке нет, снимаем квартиру, а на трамвае в коляске особо не покатаешься. Пенсия у меня — как у человека, который ни дня в своей жизни не работал. Показывал свою трудовую у нас в пенсионном — отправляют на Украину за выпиской, без этого никак. Каким образом, никому не интересно. Хотя стаж я свой в уголовке давно заработал, — рассказывает Дима.

Сейчас у него начал разрушаться тазобедренный сустав, и об этом мне сказал не сам Дмитрий. Он вообще немногословен, ведет себя крайне достойно. Об этом мне сказала военный волонтер Ирина Полторацкая. Как и о том, что машина его на ремонте. Будут ли наши ополченцы первой волны получать военные пенсии, все те, кто пошел воевать, когда денег за защиту Родины вообще не платили, кто с тяжелыми ранениями лежит месяцами в реабилитационных центрах, чтобы не обременять родных, кто тратит половину нищенской пенсии на лекарства и кому приходится таксовать, чтобы заработать на оплату съемного жилья? Будет позор, если всех этих ребят забудут.

Я позвонила и попросила Диму дать мне номер его карты. Все, кто пожелает, могут перечислить посильную сумму. Карта принадлежит жене Димы. Это, пожалуй, то малое, что я могу сделать, пока государство думает.

4276 6735 1846 3354, Навальнева Наталья Александровна, Сбербанк России.

Жизнь любить не заставишь

Обида — это то, с чем я чаще всего сталкиваюсь, общаясь с ранеными военными. Особенно с ранеными первой волны. Свежие-то еще в горячке, там еще нет примирения со случившимся. Кто-то духовно мужает, страдания делают его сильнее, и он еще умудряется помогать другим. А кто-то так и остается на уровне обид и претензий к миру, с каждым годом все плотнее и плотнее заворачиваясь в их кокон.

Недавно побывали с помощью у такого вот бойца, там претензии начались еще на этапе телефонных переговоров. А затем в личной беседе вот это «обидно» звучало чуть ли не в каждом предложении, счет был ко всем — к бывшей, к государству, к товарищам. Хотя знаю, что в его судьбе участвовали многие, почему-то ни о выплатах, ни о весомой помощи волонтеров, которые приезжали незадолго до нас, никто не вспомнил. Ну, благодарность, которая не просто трескотня, — это тоже уровень духовного развития. На вопрос, почему не оформлен боевой статус, мой собеседник отвечал без всякого энтузиазма — то некогда было, то настроение не то, то еще какая-то причина.

Оставили помощь и уехали с чувством недоумения.

Мне почему-то запали в душу слова знакомого кинолога, которая отчаянно боролась за жизнь щенков, преждевременно появившихся на свет. Сначала щенков было три, затем два, а через сутки полтора.

— Мальчик не хочет глотать. Я делаю для него и его сестрички все возможное, но она борется, а он — нет. Скорее всего, уйдет.

Я тогда начала кричать, что нельзя так, помоги ему, не сдавайся, не смей. И вот тогда услышала ответ, который меня отрезвил:

— Я ничего не могу сделать, если кто-то не хочет жить.

Мальчик ушел. А я часто вспоминаю этот ответ теперь, совсем не применительно к кинологии. Потому что он справедлив для всех живых существ. Особенно для существ на войне.

Думаю, никто из нас не в силах ничего сделать — ни государство, ни волонтеры, ни журналисты, ни психологи, ни родные, если кто-то не хочет жить. Ни пособиями, ни помощью, ни гуманитаркой, ни вниманием это чувство человеку ты не сообщишь и жизнь любить не заставишь.

Автор:Юлия АНДРИЕНКО
Читайте нас в