Порядочность от государственного строя не зависит

Для начала эпизод из далекого советского прошлого — из 80-х годов. Туда отправил на днях мой знакомый, кадровый военный, бывший преподаватель вуза. Со смехом рассказал, как в райцентре выбивал квартиру для родственника — добросовестного работника, ценившегося на службе, но годами стоявшего в очереди на жилье, при этом обитавшего в подвальном закутке с удобствами во дворе. Побывав в очередной раз у него в гостях и ужаснувшись, подполковник прикрыл погоны плащом и за ежедневную поллитровку водки уговорил двух мужиков из соседнего совхоза нарубить деревьев (сто кубов, между прочим), трактором свезти на обширную поляну, а сам пошел знакомиться с директором деревообрабатывающего предприятия. Хлопнул по плечу, как старого приятеля, заявив, что были в Уфе с ним соседями на банкете и, если тот запамятовал, то потому что перепил. Пару вечеров проведя с ним в кафе, повел его на ту самую поляну и уговорил «укрупнить» их изделие — превратить «садовый домик 3 на 4» в солидный сруб для просторного дачного обиталища. Потом этот директор его же и забрал себе, выплатив «за идею» совсем небольшую сумму. Но ее хватило, чтобы теперь в райисполкоме разыскать ответственного за распределение жилплощади и раскрутить его на комнату в общежитии для очередника, а положенную тому квартиру в доме с удобствами переписать на родственника. Секрет удачи этой операции заключался в том, что бесплатные социальные блага были в СССР строго регламентированы: иметь гараж только такого метража, чтобы вошла машина, и не более; садовый домик — спальник на двоих уже не поместится...

Когда спросила своего собеседника, чем эта хитрая комбинация советских лет отличается от нынешней подобного рода, он поднял палец вверх: «Еще как отличается, с положительным знаком в сегодняшний день, когда не устанавливаются глупые рамки в метражах и сотках. А тогда было «низзя».

Я родилась в СССР за 6 лет до начала войны с фашистами и прожила вместе со страной вплоть до развала Советского Союза. Но подполковнику возразила: ведь и при капиталистических «свободах» сатирики зубоскалят про тех, для кого сравнительно умеренные метры и кубометры — мелочь рядом с их собственными внушительными угодьями лесов и водоемов и роскошными постройками. А честные «лохи» с более чем скромными зарплатами и пенсиями опустились на уровень бедности, которая своей безнадежностью куда унизительнее того более или менее одинакового социального равенства, что было свойственно «развитому социализму».

Так что мы с моим собеседником не пришли к выводу, какой общественный строй справедливее. Куда уж нам, когда в споре об этом ломали копья самые светлые умы, о будущем госустройстве для человечества высказывали суждения самые мудрые философы. А вопрос так и остался без ответа.

Я не историк, не философ, просто свидетель большого жизненного этапа своей тогдашней страны, потому, не претендуя на глубокие выводы и обобщения, могу просто вспомнить былое из эпохи СССР.

Думается, что со времен Советского Союза прежде всего кардинально изменился сам человек, его нравственный ориентир, отношение к окружающему миру и людям. Потерялись лучшие качества, поднимавшие Homo Sapiens на высшую ступень природной иерархии. Приходится признать, что формулировка «с человеческим лицом» в качестве характеристики общественного строя, возможно, была не такой уж смешной и несправедливой. Далеко не все коммунальные квартиры оглашались ссорами из-за тесноты общей кухни или очереди в туалет и ванную, если таковые еще, к счастью, были. Как правило, соседи становились почти родственниками, присматривали за детьми, помогали пожилым, вместе проводили праздники. Отдых — это сплавы с друзьями по рекам, коллективные рыбалки, турпоходы с гитарой у костра. Не у всех были средства поехать к морю и обеспечить ночлег в каком-нибудь частном «курятнике», да и общий семейный или с коллегами отдых на лоне родной природы, с котелком и палаткой, чаще бывал веселее и здоровее, чем загорание на южном или прибалтийском курорте. А вето на правдивую информацию сближало людей с похожими взглядами: посиделки «шепотом» у кого-то в гостях, бардовские фестивали где-то в провинции, на лесных и степных просторах, авангардные художественные выставки в подвалах, скромная, но необходимая поддержка тех деятелей культуры, кто пострадал от цензуры и был «привлечен», а то и выслан как злостный тунеядец. Но это уже горький финал, удел смелого меньшинства. Речь же в основном о простых людях, как правило, среднего достатка — инженерах и станочниках, врачах и медсестрах, педагогах и юристах, которые читали книги, спорили на кухне или у костра, верно дружили, были доброжелательны, умели сочувствовать, подставить плечо, с уважением относиться к старости — каждый читатель может добавить массу других проявлений человечности, которая сегодня в огромном дефиците. Если меня сочтут идеалисткой в описании человека из прошлого и пессимисткой в оценке его настоящего, пусть приведут не единичное число нынешних симпатичных людских поступков, буду только рада и перестану считать душевность, сочувствие, умение понять и поддержать безвозвратно потерянным достоинством сообщества советских людей.

Строй капиталистический, в который Россия плавно въехала правопреемницей СССР, очень быстро поделил доселе довольно ровную, по умеренным накоплениям, массу на тех, кто мгновенно перестроил жизненный курс на добывание денег и на остальных, которые пытаются как-то определиться, зацепиться и выжить. Если к реалиям, основанным на принципе «ухватить кусок пожирнее», присовокупить обрушившуюся на планету пандемию, а затем присоединить тревоги в связи со спецоперацией на Украине, то и получится нерадостная «картина маслом».

Но вернемся в СССР, где тоже был привилегированный класс, но не богатством отмеченный, а перспективной дорогой в завтра, — это дети. Не считая, правда, тех, у кого родители были репрессированы, или юных представителей пресловутого пятого пункта, для которых были закрыты двери наиболее авторитетных высших и средних учебных заведений. Однако подавляющему большинству Дворцы пионеров, клубы, Дома культуры, стадионы и спортивные секции были доступны независимо от ступеньки на социальной лестнице. И тысячи детей, выбирая кружки по интересам, причем не один, а перебирая несколько, получали заряд увлеченности интересным делом, которое часто подсказывало выбор профессии. А общее число выявленных при этом талантов давало возможность выращивать кадры высокопрофессиональные.

Будучи молодой журналисткой в родном городе, познакомилась с уже известными конструкторами судов на воздушной подушке, моими ровесниками, Владимиром Сергеевым и Михаилом Хаймовичем, которые начала кораблестроения познавали мальчишками в кружке Горьковского Дворца пионеров. А переехав в Уфу в 1970-м, узнала здесь многих знаменитых балерин, хореографов, вокалистов, музыкантов, которые основы своих неординарных специальностей получили в детских ансамблях, хорах и музыкальных школах. Достаточно назвать известных танцовщиков Рафаэля Амантаева, Асю Тутманову, Рима Абдульманова или виртуозов-баянистов Раджапа Шайхутдинова, Владимира Суханова, Айдара Кудашева.

Резонный вопрос: почему в СССР можно было бесплатно устраивать ребятишек на занятия шахматами и танцами, археологией и футболом, художественной гимнастикой и фигурным катанием, поэтическим творчеством и лошадками на ипподроме, а теперь в этих и других искусствах приобретают определенные навыки лишь дети тех, кто в состоянии их увлечения оплатить? Видимо, потому зарплаты в СССР почти у всех были одинаково скромными и потому так часто устраивались государственные займы, что нужны были средства на некоторые социальные блага, которые люди ценили дороже денег.

«Молодым везде у нас дорога» — популярная песня музыкально закрепила то достижение социализма с человеческим лицом, которое в нынешнем обществе не повторить. Вот и имеем в среде молодежи (особенно из малообеспеченных семей) те выверты отчаяния или безнравственности, что взрослых пугают, расстраивают, лишают надежды: суициды, наркомания, ранняя проституция, расстрелы сверстников и ненависть к наставникам — перечислять можно еще и еще. Все негативные явления широко известны, без конца то по-мещански смакуются, то даже грозно осуждаются в средствах информации и пропаганды, только воз и ныне там. Поскольку сегодняшнее общество не настроено выкорчевывать зло. Зато может его усугублять, в том числе и психологически. Как иначе расценивать непотопляемость страшновато-кровавого олигархо-снобистского, возвышающего себя «над толпой» номенклатурного слоя? Остается лишь мечтать о том, чтобы государство озаботилось будущим кадровым составом, предоставив достойное материальное обеспечение образованию и карьерному продвижению всех, без сословного деления, молодежных групп, что безу­словно способствовало бы выявлению талантов в разных отраслях. Во имя процветания страны. Однако всякого рода оптимизации в сфере культуры, искусства, образования и науки отвечают на этот фантастический идеализм недвусмысленным отказом, завуалированным красивыми обещаниями либо явной подменой понятий.

Говоря о тех явлениях из жизни СССР, которые хотелось бы, развивая, продлить, нельзя не упомянуть и те духовные ценности, на которых воспитано не одно молодое поколение советской эпохи, — литература, кинематограф, музыка, театр, эстрада в 60 — 80-е годы прошлого века были многообразны по жанрам, по стилю воплощения и несли в себе идеи добра, порядочности, благородства при высоком мастерстве исполнения. Можно, конечно, предать забвению или опорочить гениальные имена и произведения, опростить, оболванить более сложные для восприятия, переписать и превратить в примитив классику, но только люди все равно пресытятся пошлостью, пустотой, бессмысленностью. Хоть не завтра, не так скоро, как хочется, но непременно возродится такое искусство и такая нравственная высота культуры, что открывает человеческой душе путь к разумному, светлому, вечному. Маленький пример с телепрограммой Андрея Малахова. Многие «продвинутые» телезрители отвернулись от него после «Пусть говорят» с бесстыдным копанием в грязном белье человеческой низости, однако трогательные вечера в рубрике «Привет, Андрей!» с песнями для души, похоже, начинают возвращать ему былую популярность. За ностальгию по временам, когда музыка ли, художественное слово или эстрадная песня дарили пищу уму, сердце наполняли радостью или печалью, давая волю слезам сочувствия и благодарности.

А теперь немного о том из советской эпохи, что желательно бы забыть. Но почему-то именно плохое удерживается на более длительные сроки, представляясь скорее не принадлежностью к определенному этапу становления общества, а к какому-то упрямо повторяющемуся негативу на протяжении всего существования человечества. К примеру, дефицит в продовольствии, товарах народного потребления, бытовой обустроенности. Конечно, такая нехватка самого необходимого для жизни возникает в связи со стихийными катастрофами и катастрофами рукотворными — революциями, войнами, эпидемиями вроде коронавирусной инфекции. Но периодически беды обязательно происходят, и от них никуда не деться, хотя нельзя уставать с ними бороться ни политически, ни дипломатически, ни через религиозные конфессии и привлечение общественности.

Считается, что страшнее голода нет испытания. Но разве не чудовищнее ужас смерти, если она грозит и тебе, и близким, и в конечном итоге всему укладу жизни в твоем большом доме — в твоей стране? Анекдоты о майоре Пронине, который «не те» высказывания слышит, где бы и когда бы они ни произносились, даже самым тишайшим шепотом, время от времени исчезая, возрождались вновь в разные периоды советской эпохи. Будь то начало 20-х годов прошлого века, когда за принадлежность к «классу господ» могли расстрелять на месте, или полный трагедий 1937-й, когда черные фигуры в черных машинах уводили в ночь отцов и матерей, а детей раскидывали по разным детдомам, лишая не только семейного тепла, но фамилий и родословных.

Мой двоюродный дядя, в ту пору будучи восьмиклассником, был спасен от необходимого раскаяния на комсомольском собрании по поводу «шпионско-вражеской» деятельности своего репрессированного отца, работника почтамта, потому что директор школы, незабвенной памяти Анастасия Максимовна Шатрова, прогнала его накануне домой «заболеть на неделю». К слову, отец его, выдержав пытки, не сдал никого из своих коллег и даже был выпущен на свободу, но не прошло и полугода, как измученное его сердце остановилось.

А прогремевшее по всем городам и весям «дело врачей», когда лучшие медицинские кадры были загублены антисемитским лживым доносом. Или сотни людей, пострадавших из-за клеветнических обвинений в космополитизме…

Абстракционисты-художники, рок-музыканты, композиторы электронно-формалистских течений, поэты и барды, лишенные гражданства и высылаемые за пределы страны — каких только врагов не выискивали в собственном народе подчиненные майора Пронина, который рьяно трудился не в анекдоте, а в будничной реальности «великих строек коммунизма». Увы, в сухом остатке просматривается через любые государственные структуры маленький человек, которому не дано выбирать время, когда ему жить и умирать, а вот оно его засасывает с потрохами, и он либо становится его апологетом, либо тихо приспосабливается, либо пытается протестовать, как правило, безрезультатно, или убегает к другим пенатам, но и там перед ним возникают те же проблемы — как вписаться во время и место с теми же «либо»-«либо». От одного отдельно взятого человека мало что зависит в обществе в целом, но одно он может решить только сам: как остаться человеком, в какой степени порядочности, честности и доброжелательности.