Почему Лаптев не в списке Forbes

Есть в Уфе человек, который непоколебимо убежден, что российская геофизика стоит на пороге большого технологического прорыва — раз, и что Башкирии надлежит сыграть в этом процессе решающую роль — два. Это Владимир Лаптев — тот самый, кто вывел НПФ «Геофизика» в крупнейшее предприятие страны по разработке и производству скважинной геофизической аппаратуры. Не так давно ему исполнилось 80, и, как всегда, он с головой погружен в работу — пробивает в «верхах» идею создания в Уфе Российского геофизического центра метрологии и сертификации.

Самый мощный регион

Почему именно в Уфе? Потому что 40 процентов рынка геофизического приборостроения и 20 процентов сервисного рынка России принадлежат сегодня предприятиям геофизического комплекса республики — ни Казань, ни Тюмень, ни Новосибирск ничего подобного не имеют.

— Более мощного региона по геофизике, чем Башкортостан, в стране нет, — утверждает Лаптев, чьими усилиями около 40 специализированных компаний региона были объединены в геофизический кластер «Квант». — Исторически сложилось так, что в Башкирии получил развитие крупнейший в России высокотехнологичный и наукоемкий геофизический комплекс. Нефтяники и геологи создали здесь свои головные институты ВНИИнефтепромгеофизика и ВНИИГИС, были построены заводы для выпуска геофизической аппаратуры, налажена система подготовки кадров. Значит, и восстанавливать систему обеспечения единства и качества геофизических измерений, разрушенную при переходе в капитализм, сподручнее всего нам.

В мире всего три геофизические державы — США, Китай и Россия, объясняет собеседник. В то время как Америка в разработку новой геофизической техники ежегодно вкладывает по миллиарду долларов, а Китай даже и полтора, наши геофизики на протяжении последних 25 лет могли рассчитывать только на то, что заработают сами, — это не более 10 млн долларов в год, то есть в сто раз меньше! Так что отечественная геофизика может гордиться уже тем, что вообще существует, и если осколки некогда мощных советских корпораций, брошенные реформаторами выживать кто как сумеет, не сгинули в пасти акул мирового империализма, это исключительно их собственная заслуга: они объединились вокруг своей научной и производственной элиты и, следуя ее подсказкам, вместе противостояли возникающим угрозам.

— Я, откровенно говоря, благодарен санкциям, которые заставили наконец наше государство понять, что без инвестиций в подъем собственной геофизики страна, живущая в основном за счет добычи углеводородного сырья, далеко не уедет, — признается Лаптев. — Мы обозначили перед руководством несколько направлений по импортозамещению, наиболее актуальных для нефтяной промышленности. Создание в Уфе единого центра метрологии и сертификации, который будет иметь федеральное значение, — как раз одно из них.

Инициативу Лаптева уже поддержали в Госдуме, Минэнерго России, правительстве республики. Центр, без чьего сертификата ни одно геофизическое предприятие не допустят к участию в тендерах, позволит поднять качество и точность информации о запасах нефти и газа, перспективах разработки месторождений в целом по стране и даст мощный толчок развитию производства конкурентоспособной техники и рынка услуг. Теперь предстоит большая работа с нефтегазовыми компаниями как инвесторами данного проекта, поскольку центр будет развиваться на основе государственно-частного партнерства.

Геофизика будет жить богато

В Башкирию Лаптев попал не сразу. Родился он в Сызрани, после окончания Московского института имени Губкина работал в Куйбышеве, а в Уфу перебрался в 1971 году, когда здесь только что открылся Всесоюзный научно-исследовательский институт нефтепромысловой геофизики. В 1988-м на волне хлынувшей в страну демократии его выбрали директором.

Прошло уже достаточно времени, чтобы с уверенностью сказать: на долю Лаптева достался самый трудный, непредсказуемый и остросюжетный кусок истории предприятия. Выяснилось, что свобода и демократия заключаются в том, что отныне все, включая науку, должны кормить себя сами — это называлось «самоокупаемость» и «хозрасчет». В 1991 году одним из последних своих приказов Миннефтепром СССР преобразовал ВНИИнефтепромгеофизику в НПФ «Геофизика» и скончался, а вместе с ним иссяк и источник финансирования. Если до сих пор деньги на НИОКР и прочие нужды институту выделялись в плановом порядке, а разработанная им документация на новую технику распределялась по заводам страны, то теперь надо было ухитриться продать приборостроителям то, что они привыкли получать даром. Еще одним новым словом стала «приватизация», и пока низы разбирались, с чем это едят, верхи с азартом делили заводы и пароходы. Лаптев поехал в Минимущества в Москву и застал ту самую картину — в каждом кабинете рвали госсобственность на куски и распихивали по карманам. До науки никому дела не было, и тогда он вернулся в Уфу и при поддержке вице-премьера республики М. А. Шакирова провел приватизацию и акционирование предприятия по местным, башкирским, законам. Перевести федеральную собственность в региональную — тогда это было возможным. Контрольный пакет акций остался у республики, остальное распределили между сотрудниками. Шел 1993 год…

Родись Лаптев где-нибудь в Америке, он давно застолбил бы себе местечко в списке Forbes. Но родился он в Советском Союзе и думать был приучен в первую голову об интересах производства и коллектива, а потому всю энергию направил на спасение общего дела. Пока другие ждали, что вот-вот все вернется на круги своя, он собрал команду единомышленников и вместе с ними шаг за шагом натаптывал дорогу в рынок. Создал десять инженерно-производственных центров по числу основных направлений фирмы. Чтобы расширить круг потенциальных партнеров, придумал дважды в год проводить в Уфе конференции по новым технологиям исследования скважин — в мае и ноябре, и теперь уже заказчики приезжали посмотреть разработки НПФ «Геофизика» сами. Акцент в разработках сделали на то, за что нефтяники готовы были платить, а поскольку на чертежах много не заработаешь, стало понятно, что надо создавать собственное производство. Затянули пояса еще туже и начали покупать станки. Вскоре ставить их уже было некуда, и Лаптев выкупил контрольный пакет акций у «Геофизприбора», где возвращения плановой экономики так и не дождались. К разработкам скважинной аппаратуры добавился полноценный производственный блок. Одновременно в фирму потек ручеек свободно конвертируемой валюты: студенческая дружба с однокурсниками из Китая вылилась в создание совместного предприятия.

— Говорят, из ученого никогда не получится бизнесмена, да и не жаловали в СССР экономически активных граждан. Где набрались замашек матерого дельца?

— Есть, наверное, что-то в характере, а остальному учила жизнь, — разводит руками Лаптев. — Мы в вестибюле повесили девиз «Геофизика жила, геофизика живет и будет жить богато». Каждый, кто к нам приезжал, сразу ощущал боевой настрой коллектива.

В России в ту пору бал правил бартер. Был период, когда около года сотрудникам в «Геофизике» платили рубашками и колготками, и никто не знал, когда в следующий раз дадут зарплату и чем. Однажды с фирмой рассчитались составом мазута, который бесследно исчез прямо с путей. Однако в чем-то, рассуждает сейчас Лаптев, неразбериха и бардак 90-х пошли отрасли на пользу. Придя в Россию, Schlumberger, Baker Hughes и прочие гиганты мирового геофизического сервиса, при всех своих неограниченных ресурсах, проигрывали в главном: они привыкли работать на цивилизованном рынке и были слишком сытыми, чтобы прогибаться под заказчика. Нашим фирмам выбирать не приходилось. Они готовы были вывернуться наизнанку, но выполнить заказ, терпели бартер, задержку платежей, защищались от наездов «братвы». Это и предопределило результат: сегодня отечественная геофизика держит под контролем 90 процентов российского рынка.

«Геофизику» Лаптев возглавлял до 2004 года, еще десять лет проработал замом. С 2014 года их пути разошлись: пакетом акций фирмы теперь владеет «Башнефтегеофизика».

— Конечно, с позиций сегодняшнего опыта в чем-то я бы поступил по-другому, — признается он. — В то время мне важнее было обеспечить людей работой, сохранить ведущий в стране институт, поставить российским сервисным компаниям такую технику, чтобы они могли противостоять иностранцам. Некогда было заниматься личным приобретательством. И то, что в эпоху всеобщего развала наш НИИ не погиб, как многие, а превратился в могучий научно-производственный комплекс, я считаю самым главным, что сделал в жизни.

Если сомневаешься в успехе, победы не жди

Все нынешние заботы Владимира Лаптева по-прежнему сосредоточены на науке и интересах отрасли. Как первый вице-президент Евро-Азиатского геофизического общества он внимательно следит за ее самочувствием, делает обзоры в журналах и интернет-изданиях, от имени геофизического кластера продолжает проводить конференции и с недавних пор даже входит в рабочую группу Минэнерго России по развитию рынка нефтесервисных услуг.

— Без всякой поддержки государства и нефтяных компаний мы все-таки сохранили Россию в тройке мировых геофизических держав, и себя я вижу участником этой операции. Теперь настал новый, не менее сложный период в развитии нефтегазового комплекса страны: в условиях ужесточения санкций США и ЕС необходимо осваивать труднодоступные месторождения Восточной Сибири и арктического шельфа, вводить в разработку залежи с трудно извлекаемыми запасами углеводородов, искать новые технологии повышения нефтеотдачи пластов. Для адекватного ответа на эти вызовы российская геофизика должна в сжатые сроки оснаститься самой современной техникой и технологией мирового класса, и мы уверены, что геофизический кластер Башкортостана способен не только надежно обеспечивать ее потребности, но и вернуть утраченные за время реформ позиции на мировом геофизическом рынке. Дело это не быстрое, но мы своего добьемся, — без колебаний заявляет ученый-геофизик.

Верить в победу для него непреложное правило: если ты сомневаешься в успехе, значит, заранее обрекаешь себя на провал.

ВАЖНО

В Башкирии пора создавать малый нефтяной бизнес

— Как считаете, опыт Татарстана по созданию малых нефтяных компаний мог бы пригодиться в нашей республике? — поинтересовались мы у Владимира Лаптева.

— Безусловно. Ресурсная база по запасам нефти у нас уступает Татарстану, но запасы высоковязкой нефти в верхнепермских отложениях практически не тронуты. Добывать нефть на поздней стадии разработки крупным нефтяным компаниям накладно. Им выгодно работать с крупными высокодебитными месторождениями в Западной и Восточной Сибири, на шельфе. Поэтому рано или поздно месторождения с малыми запасами станут объектами интереса частных нефтяных компаний. Но сразу надо понимать, что без поддержки «Башнефти», без использования ее инфраструктуры малый бизнес с этой задачей не справится. Поэтому в Татарстане во всех малых нефтяных компаниях в той или иной форме присутствует «Татнефть», и это выгодно всем сторонам.

— То есть открываются новые рабочие места?

— Если Башкортостан пойдет по этому пути, то параллельно с малыми нефтяными компаниями станет возникать множество малых предприятий сервисного профиля — по консалтингу, геофизическому сервису, диагностике, ремонту и бурению скважин, интенсификации добычи и т. д. Конечно, при наличии поддержки со стороны «Башнефти» и республики. По сути, предпосылок для развития малого нефтяного бизнеса у нас не меньше, чем в Татарстане.