Воевода Нагой получил прописку с трудом

На северо-западной окраине столицы, в коттеджном поселке Восьмое Марта, в тихом его уголке — на перекрестке улиц Башкирская и Надежды — стоит за оградой памятник с надписью на постаменте: «Основателю Уфы воеводе Нагому Михаилу Александровичу от благодарных уфимцев». С левой стороны, в нижней части постамента, перечислены имена «благодарных уфимцев», входивших в общественный комитет: Швецов Н. — председатель комитета, Орлов С. — зампредседателя, его преосвященство Никон — архиепископ Уфимский и Стерлитамакский, Кучумов И. — историк, Шабаев Г. — депутат Госсобрания, Богданов И. — от Союза пенсионеров, Воробьев Б. — от профсоюзов.

Почему первый воевода Уфы нашел прописку на окраине города, а не в центре, как, казалось бы, того требует его статус? Можно ли воеводу называть основателем города? Кто такие первые строители древней крепости, вставшей 450 лет назад на крутом берегу Белой?

К «метрике» города есть много вопросов

Памятник исполнен в динамичном стиле. Поза, лицо, взгляд Михаила Нагого решительны. Хочется верить, что такому человеку были по плечу большие государственные задачи. Авторы — уфимский скульптор Владимир Дворник и архитектор Дамир Магафуров, похоже, точно уловили характер своего героя. Современные зодчие дают работе Дворника как объекту искусства высокую оценку.

Но столь значимый памятник, установленный относительно недавно, в 2007 году, успел породить множество противоречивых толков. Живых свидетелей события остается все меньше. Известный предприниматель Николай Швецов умер в 2020-м, ушел из жизни и Владимир Дворник. Да и о личности воеводы Михаила Нагого историки, как времен царского самодержавия, так и нынешние, не пришли к единому мнению, хотя фигура эта конкретная, не мифологическая. Поэтому читателям будет интересно углубиться, особенно перед 450-летием основания Уфы, в события, связанные с рождением мегаполиса, который ведет начало от небольшой крепости, заложенной в 1574 году.

Свидетельство о рождении, или, как мы еще говорим, метрика, есть у каждого из нас. У некоторых, правда, с неправильностями. Даже в XX веке некоторым детям местные власти оформляли метрику с заведомой неточностью: рожали ведь зачастую не в больнице, а в бане, без медицинской справки, поэтому в загсе записывали не дату рождения, а день визита родителей с малышом в сельсовет. А несколько веков назад вообще указывали только год рождения человека. Что уж говорить о «метриках» старинных городов, окутанных туманом столетий. Поэтому сошлюсь на проверенный источник — книгу «История Уфы» Башкирского книжного издательства, подготовленную в 1981 году Башкирским филиалом Института истории, языка и литературы Академии наук СССР. Кстати, в ней тоже хватает туманностей.

Документы сгорели в пожарах, но шежере остались

Большой авторский коллектив книги тщательно изучил вопрос о дате основания города. Трудности точной датировки объясняются скудостью документов. Архив приказа Казанского дворца, находившегося в Москве и осуществлявшего управление Башкирией в XVI—XVII веках, не сохранился, хранилища архивов самой Уфы также сгорели во время многочисленных пожаров. Серьезное внимание было уделено такому ценному источнику, как шежере башкирских племен, ранее не использовавшиеся историками.

По своей географии место, занимаемое Уфой, не могло не привлекать внимания людей для постоянного жительства, начиная с Каменного века, когда они жили материнским родом — об этом свидетельствуют археологические находки. Жили в пещерах и в землянках. Известны стоянки людей в районе деревень Дудкино, Миловка, Романовка, Новые Турбаслы, у устья Демы в районе железнодорожного моста, на территории санатория «Зеленая Роща». О прочной заселенности этих мест говорят памятники древней архитектуры — мавзолеи Хусейн-бека и Тура-хана XIV—XV веков близ станции Чишмы. Значительная часть Башкирии находилась под властью Ногайской Орды. Русский ученый XVIII века П. Рычков писал, что башкиры «от своих владельцев совсем были разграблены и разорены». Спасение от постоянных набегов ордынцев и других кочевников башкиры видели в добровольном присоединении к сильной соседней России, что и произошло в 1573 году.

Теперь нужен был свой город, чтобы не возить ясак далеко в Казань. Так в 1574 году, сообщается в вышеназванной книге, отрядом стрельцов на высоком правом берегу Белой недалеко от устья реки Уфы сооружается небольшой укрепленный пункт. По мнению краеведа Р. Игнатьева, поселение называлось Тура-тау (Гора-крепость), а когда его обнесли дубовой стеной, стали называть Имэнкала (Дубовая крепость). Одновременно в обиход вошло название Уфа. Его происхождение до сих пор не выяснено. Набеги кочевников постепенно прекратились.

Теперь вопрос об основателе. Он спорный. П. Рычков и другие исследователи считали основателем и первым воеводой Ивана Нагого, основываясь лишь на народной легенде, без каких-либо документальных подтверждений. В так называемых разрядных книгах первым уфимским воеводой указан Михаил Александрович Нагой — уже после придания крепости статуса города в 1586 году.

Споры вызывал также вопрос о первых строителях крепости. Несомненно, что кроме служилых людей, сходятся во мнении краеведы и ученые, в строительстве активно участвовало и коренное население края. Как гласят шежере, башкиры оказывали также большую финансовую помощь.

Известный экскурсовод Светлана Глушкова считает, что в старинных городах, как правило, увековечены имена основателей, такой памятник должен быть и в Уфе, непременно на том месте, где было заложено начало начал. Сегодня памятник есть, но на окраине. «Восьмое Марта — это даже не окраина и не город, а отдельный поселок», — непреклонна она в своем мнении. Тем не менее к величественной скульптуре воеводы нет-нет да и водят экскурсии сами жители поселка, к которым приезжают издалека гости. Приносят цветы. Работа Владимира Дворника впечатляет.

Почему Михаил Нагой не получил прописку в историческом центре? Это отдельная глава — драматическая и несколько авантюрная. И поучительная, как любой фрагмент истории страны и человечества. Если бы не лихая перестройка 90-х, если бы не один из первопроходцев предпринимательства Николай Швецов, не стоять бы сегодня воеводе даже на окраине.

Играл на грани фола

История появления этой достопримечательности отражает всю драматичность судьбы одного из первых предпринимателей республики Николая Анатольевича Швецова, который в 1987 году после известного постановления правительства СССР, разрешившего создавать кооперативы, бросился в никем не изведанную рыночную стихию. Тысячи отчаянных голов поверили тогда в высочайшее разрешение и ринулись открывать собственное дело. Это напоминало забег огромной толпы марафонцев. Подозревал ли кто-нибудь из них, что впереди нет финиша?

Николай Швецов обозначился в головной группе «марафонцев». Напористый, рисковый, брутально-юморной и, безусловно, харизматичный. Биография проста и одновременно полна загадок. Детдомовец, участковый милиционер, юрисконсульт строительного треста и — прыжок в кооператоры. Ладно бы, только в кооператоры, так нет же — облачается в тогу профессора Центра обучения брокеров при Уфимской товарно-фондовой бирже. И центр, и биржа — рожденные им же детища.

В центре одновременно постигают искусство биржевой торговли до ста молодых и немолодых начинающих кооператоров. Среди них есть и выпускники уфимских вузов с красными дипломами. Всего свидетельства об окончании курсов Швецова получили более 2,5 тысячи человек. Выпускники до сих пор вспоминают о своем учителе с благодарностью.

Швецов играючи возложил на себя сразу несколько должностей: президента Уфимской товарно-фондовой биржи, президента жилищно-строительного кооперативного объединения «Надежда», президента Союза строительно-промышленных кооперативов Башкирии и еще вице-президента Союза строительных кооперативов СССР. Этот перечень можно дополнить: первый зампредседателя республиканского комитета профсоюза работников строительства, член Совета министров БАССР, еще член ряда наблюдательных советов. «Позже я сделал попытку баллотироваться в президенты Башкирии, — непременно вспоминал Николай Швецов и признавался: — Но меня быстро остудили. Сказали: фамилия не та».

Да, история помнит, как с его стороны был предпринят рывок во власть, наделавший много шума. Некоторые недоброжелатели Швецова использовали сей факт против него, как выпавшую из рукава по оплошности игрока козырную карту.

Вернемся в пьянящую от предчувствия больших денег атмосферу начала 90-х, когда общество еще не было заражено криминалом. Все мы, советские люди, стыдящиеся пороков капитализма, вдруг должны были увидеть в них «истинные ценности». Лекции в Центре при бирже переворачивали сознание и души слушателей. Мне как репортеру довелось быть тому свидетелем. Предмет «специализация» господин Швецов вел без бумажки и конспектов. Откуда столь эксклюзивные для советской эпохи познания у недавнего участкового милиционера? Оказалось, ездил специально на пару месяцев в Америку и Канаду. Вот один из фрагментов лекции.

— Господа, ответьте, пожалуйста, какие виды доверенности бывают? На что живет брокер? Маклер? Дилер? Я вас не слышу. И никто не услышит на торгах. Вам нужен голос — сильный, властный, уверенный.

Швецов периодически цитировал, когда с иронией, когда без — Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Хрущева. «Лучшее средство общения — деньги», — сыпал он афоризмами. Или: «Лучшее средство общения — чай. Пока без сахара. На то здесь и сидим, чтобы когда-нибудь пить чай с сахаром. И напоить других».

Швецов вырос в детдоме. Точнее, в детдомах. Помнит хорошо — недоедал. Часто хулиганил, ударялся в бега. Хотел уехать в Москву или Ленинград. Именно там почему-то надеялся разыскать родителей. «В 1951 году новорожденного мальчика, — рассказывал Швецов о себе,— обнаружили работники «грудника», что на улице Чернышевского в Уфе. По их свидетельству, я был завернут в хорошее белье и одеяльце, то есть родители как могли позаботились. Никудышным был бы участковым, если бы не раскопал свою историю. В начале 50-х, известно, по стране прокатилась волна очередных репрессий по так называемому «Ленинградскому делу». Арестовывали всех руководителей с семьями, выходцев из Ленинграда.

Полагаю, мои родители были среди них и успели таким образом спасти мою жизнь, иначе бы умер по дороге в Сибирь».

Во время очередного побега из детдома на станции Ункурда поймала полиция, сержанты сильно избили. Его, Николая Швецова, сильного и гордого юношу, били ни за что. Возможно, поэтому судьба привела на работу в органы. Он рос открытым и доверчивым, какими бывают большинство детдомовцев. Был избран председателем Бирского городского штаба юных друзей милиции. Затем председателем штаба пионеров. Играл в духовом оркестре на кларнете. Из девятого класса пришлось уйти, потому что кто-то пристыдил: «Вот ты такой здоровый, почему пошел в девятый? Все детдомовцы уходят на производство». Ушел.

— Мой духовный отец — Николай Иванович Чурилов, замполит 13-го ремесленного училища, — вспоминал Швецов. — Познакомились случайно, на почве музыки. Он попросил отремонтировать духовые инструменты и выдал за это 15 рублей в качестве материальной помощи. За 11 рублей купил ботинки. Потом армия, после дембеля, прямо из военкомата, направили работать в милицию.

Работал участковым в Удельно-Дуванейском сельсовете на 32 деревни, затем в Благовещенске, юрисконсультом на промпредприятиях. Набравшись опыта, открыл строительный кооператив, символично назвал его «Надежда». Так начались первые уроки и испытания в области альтернативной государственному сектору экономики. Кооперативы возникали и исчезали. Процесс напоминал массовый выброс китов на берег. Государство не пускало кооперативы ни к материалам, ни к технике. Швецов и не думал закрываться. Настырность заменяла ему «набор отмычек» к проблемам зарождающейся рыночной экономики. Играл на грани фола.

— Передряги начались, когда меня перестал поддерживать президент республики Муртаза Рахимов, — признавался он. — Вначале помогал, но когда отвернулся, на меня набросилось все его окружение. Отобрали в поселке всю инфраструктуру, построенную «Надеждой». Кому только не писал! Я же детдомовский, привык доверять, особенно высокопоставленным людям.

Тогда, в отчаянии, Швецов написал маленькую сатирическую пьесу «Национальный проект» тиражом всего 15 тысяч экземпляров. Герои все очень узнаваемые. Например, Омуртаз Гамбитович Добрый — президент Бандустана, Иван Шведов — президент кооператива «Надежный» и остальные.

Когда разрешили кооперативы, Николай в силу амбициозной натуры взял на себя роль ледокола, которым традиционно вскрывают от ледового панциря реку. С задачей справился. Навигация пошла. Не будем брать в расчет многочисленные судебные процессы, в которые бывший детдомовец и участковый втянулся, скорее всего, из-за недостатка опыта выстраивания отношений с чиновниками различных уровней. Компромисс — один из способов уйти от поражения. Не способен на компромисс — занимайся кирпичной кладкой, не влезая в аппаратные игры.

В последние годы Николай Анатольевич жил в скромном коттедже в поселке Восьмое Марта. Неожиданным и неотвязным спутником стал диабет. Жили вдвоем с тогда еще 16-летним сыном Николаем. На мой вопрос, кем хочет быть, Швецов-младший совершенно неожиданно признался:

— Хочу быть историком, как папа.

Тягу к истории, к литературе старший никогда не скрывал.

Мог ли президент «Надежды» не высовываться за рамки кооператива и тихо-мирно строить объект за объектом, не конфликтуя с «вертикалью»? Мог бы. Но тогда это был бы не ледокол Швецов. Он упрямо ломал приевшиеся стандарты, нуждающиеся в обновлении. Поэтому и задался целью внести новое в скульптурное оформление городского общественного пространства — открыть уфимцам незнакомую личность воеводы Михаила Нагого. У него это получилось, хотя бы на окраине города.

СПРАВКА

Скульптор Владимир Дворник, как рассказал архитектор Руслан Нигматуллин, темой дипломной работы выбрал образ воеводы Михаила Нагого. Получилось профессионально. Но сколько он ни обращался к городским властям, те не приняли предложение об установке фигуры воеводы в центре города. Тогда Швецов выкупил у Дворника работу за 350 тысяч рублей и тоже устремился во властные кабинеты. Но его подарок отвергли. Так Михаил Нагой занял место в поселке. Для надежности, чтобы композицию не снесли, Швецов застраховал памятник на несколько миллионов рублей.